Лев Могилев - Профессор Джон Кэви

- Да, это правда...

Между тем профессор прислонил ее, как манекен, к стене и преспокойно уселся в кресло.

- Теперь-то вы, надеюсь, поверили, - усмехнулся он, - можете говорить смело, она ничего не услышит.

Я молчал.

- Мэри, - продолжал профессор, - конечно, она любопытна, но это - игрушка, прихоть моего ума. Вы, - Кэви приподнялся и подошел ко мне вплотную. Все его черты резко обозначились, в глазах была суровость. Я невольно приподнялся. - Вы мальчишка, - резко отчеканил Кэви, - слюнтяй. Вы платите дань мелким человеческим увлечениям, не стараясь понять, в чем дело. Вы привыкли к житейским шаблонам. Подумаешь, - он зло усмехнулся, - Мэри, Мэри, любовь, романтика... Плевать мне на вашу романтику! - Голос профессора стал громким и властным. - Я выгнал бы вас из института, если б... Нет, вы настолько глупы, что не понимаете своих способностей. Но вы способны, черт возьми, я в этом убедился по результатам вашей работы, и потому вы мне нужны. Я сделаю из вас настоящего ученого, с холодным железным рассудком. Я направлю ваши страсти, куда следует. И вытравлю страстишки!

Кэви начал ходить взад и вперед по комнате. Никогда еще я не видел его таким раздраженным.

- То, что вы видели, - сущий пустяк, - продолжал он, придет время, и я покажу вам такое, чего не в состоянии представить ни один смертный. Да, да, но вы должны работать, вы должны оправдать доверие, которое я собираюсь вам оказать. Молчите? - Кэви вонзил в меня колючий взгляд.

Что мог я ему ответить? Все перемешалось в моей голове. Я чувствовал страшную слабость.

- Ну хорошо, - сказал Кэви, видя мое состояние, - на сегодня для вас, пожалуй, слишком много. У вас еще есть время поразмыслить обо всем, а у меня - понаблюдать за вами.

Как лунатик, нащупал я ручку двери и вышел из кабинета на свежий вечерний воздух. Трудно, трудно человеку переживать такие умственные встряски!.. Можно сойти с ума...

Эволюция мертвой мысли

10 апреля

Как много событий случилось за столь короткий промежуток времени! Мне кажется, я прожил долгую-долгую жизнь и бремя пережитого легло на мои плечи. Да, я очень изменился. Профессор прав, он сделал из меня другого человека, но этот человек лишен тех чувств, той острой восприимчивости, которая была ему свойственна раньше. Неужели в этом смысл глубокого абстрагирования? Неужели в этом смысл подлинной науки? Нет, я не хочу верить! Наука рождена жизнью и существует для жизни. Она не отрицает чувств, страстей человека. Кэви сказал: "Я направлю ваши страсти, куда следует". Как понять? Разве можно поступать с человеческими чувствами, как мелиоратор с водоч? Знания, разум делают их более глубокими, скрашивают их... Но ведь и они способствуют знаниям! Нет, Кэви в чем-то неправ... Разве он не вложил во все свои исследования страстности? Кто знает, может быть, его заставляет говорить о простых жизненных проявлениях человеческой натуры с таким презрением, нет, с такой ненавистью личная неудача в жизни? Может быть, он пережил глубокую жизненную драму?.. Только бы не упустить мысль... Мне кажется, я нашел правильное объяснение. Да, так оно и было. Много лет тому назад, когда профессор был молод, он встретил девушку, которую звали Мэри, полюбил ее, а она. как часто случается в жизни, не разделила его любви. Мне живо представился их разговор и его окончание. Вот он, гордый, умный, талантливый человек, стоит перед ней. Она унизила его, быть может, не поняла его. Кто знает, возможно она была глупа, легкомысленна, но так случилось... Протекли годы... Он продолжал любить, но рядом с любовью крепли ненависть и презрение. И вот месть... Он решил создать пародию, механическую пародию. Сколько знаний, сколько адской изобретательности. Он создал другую Мэри, такую, которая слепо исполняла его волю, во всем подчинялась ему. Но произошло невероятное. Ни о чем не зная, ничего не подозревая, я привнес в этот механический организм новое. В удиви тельном механизме появилось нечто похожее на чувство. Слепо покорная Мэри изменилась, восстала против профессора. Она, которой неведомо было прошлое, повторила то, что он считал неповторимым.

Но так ли? Я вновь начинаю сомневаться. Я построил мысленно цепь событий, в которой все слишком просто объясняется.

Профессор предупредил меня, что в восемь вечера в его кабинете будет ученый совет. Он стал как будто больше доверять мне, но я ему не верю.

Вечером в назначенный час я вошел в кабинет профессора. В нем было тесно от присутствующих. В соседстве со мной восседал высокий, худой, всегда гладко выбритый Мод, старший научный сотрудник института. Рядом старший лаборант Бенье, молодой человек лет двадцати пяти, белобрысый и веснушчатый. Затем-Старкер, черный и вертлявый, нервный. Кэмпер, как обычно, забился в дальний угол. Сидели молча, изредка перебрасываясь словами. Была и Мэри, исполнявшая роль секретаря. Я невольно остановил на ней взгляд, и ощущение чего-то чуждого, бездушного и злого наполнило меня. С Мэри я перевел взгляд на другие лица. Кто они? Вот уже четыре месяца, как я в институте, а почти с ними не знаком, исключая Кэмпера и Мэри. Может быть... (невольная догадка заставила мечя испытать неприятный холодок) может быть, они такие же, как Мэри? Я принялся изучать каждое лицо. И чем больше я всматривался в их глаза, в их черты, тем больше убеждался... Нет. Между нами не было живой человеческой связи, не было того чувства единения, которое свойственно коллективу. Что это, нелепая комедия? Очередная выдумка профессора?