Кир Булычев - «Мир приключений» 1975 (№22)

Огонь вдруг стих. Налет кончился.

“Что со мной? Что это было? — пришел в себя Василий. — Что было со мной? Никак, я испугался, струсил? Неужели?.. Какое мерзостное ощущение… Что это я?.. С панами воевал, кровь и смерть видел — не боялся, с немцами раз в Польше встретился — не склонил головы. Тоже тогда их пушки постреляли здорово. А тут н тебе, сробел! Как мама говорила: испужался ребеночек, испужался махонький. Ну да! Да-да-да!.. Я боялся, в мыслях уже драпал отсюда… Убегал! Убегал, но не убежал! Боялся, но не трусил, нет, не трусил. А как на самого деле? Боюсь я этого страшного огня? Конечно, боюсь. Боюсь смерти, неудачи, боюсь, что разобьет мой “максим”… Больше всего боюсь раненым, беспомощным попасть в руки к ним, к этим… Но мой разум и мой долг сильнее всякого страха, страха смерти, страха уничтожения. Сильней, черт возьми! От моей земли, которая только что прижималась ко мне, я никуда не уйду. Ни за что не уйду отсюда!.. Пусть так и знают эти!..”

Словно решив трудную задачу, словно выяснив для себя что-то важное и сложное, Василий хлопнул по земле ладонью, вытер губы и стал деловито отряхивать с гимнастерки пыль и песок. Потом он осторожно выглянул из окопа, проверил пулемет. На сопредельной стороне было пусто. Зеленела трава, на которой, точно коряги или обрубки дерева, валялись трупы фашистов.

Прижавшись к брустверу, через смотровую щель он увидел, как из леса к берегу снова потянулись немецкие солдаты. Сперва они шли медленно, с опаской, приседая за каждым кустом, потом, решив, вероятно, что пулемет пограничников разбит, осмелели и побежали во всю прыть к броду. Уверенно, без капли волнения Василий держался за рукоятки “максима” и терпеливо ждал. Лишь сузились немного от напряжения глаза. Вот первая группа фашистов достигла советского берега, вторая, подняв автоматы, брела по пояс в воде, а третья группа, самая многочисленная и болтливая, только входила в воду.

— Пора! — сам себе хрипло приказал Петров. — Ну, держитесь, гады! Держитесь теперь!..

Точно сорняки, подкошенные невидимой гигантской косой, повалились вышедшие на берег немцы. Затем наступил черед второй группы. Крича, падая, захлебываясь в побуревшей от крови воде, немцы в ужасе бросились назад, но мало кто из них добрался до своего берега. Из третьей группы спаслись самые быстрые, успевшие добежать до леса. Многих потерял враг в этом молниеносном бою с советским бойцом, который так мастерски владел оружием.

Немедленно Петров стал менять позицию, с трудом перекатывая тяжелый пулемет на противоположную сторону холма. Он нашел удобную воронку, устроил пулемет, замаскировав его ветками кустарника, а сам сжался в комок на рыхлой прохладной земле. И снова на мыс обрушился шквал минометного и пулеметного огня. Высокие фонтаны земли, тучи черной пыли, клубы дыма затмевали солнце и небо. От рева и постоянного грохота, казалось, твердел воздух. Пограничник лежал на дне воронки, но страх, угнетавший душу во время прошлого налета, теперь не трогал его. Он даже удивлялся, что мог тогда испытать подобное. Как старый многоопытный воин, невозмутимо пережидал он интенсивный огневой налет.

— Хорошо, очень хорошо, прямо-таки превосходно! — думал он вслух. — Если на каждого нашего вы будете тратить столько металла и пороха, то быстро вылетите в трубу.

Огонь ослабевал. Разрывы мин стали удаляться в сторону заставы. Сквозь пыль и редеющий в небе мрак засветилось небо и прорвались солнечные лучи. Пулеметчик выдвинул из-под кустика ствол пулемета, не переставая наблюдать за противоположным берегом.

Обозленные неудачами, гитлеровцы готовились переправиться через Буг сразу в трех местах. Это грозило прорывом.

— Ах, дьяволы! — выругался пограничник, разгадав намерения врага. — Хотите обойти меня? Жаль, нет связного, попросить бы огня на северном участке. На левом фланге Скорлупкин остановит, а тут некому. Ну ничего, вражьи души! Раз вы здесь без танков прете, я все равно дотянусь до вас. Давай, “максимушка”, жми, угости их хорошенько. Работай, дружок!..

И послушный пулемет добросовестно “работал”, “угощал” и “нажимал”. То один фашист взмахивал руками и валился на спину, то другой тыкался носом в землю, то третий, хромая, отступал. От непрерывной стрельбы ствол “максима” так накалился, что в кожухе закипела вода и жаром повеяло в лицо пограничнику. Словно обессилев в неравной и долгой схватке, пулемет уже не стрелял, а плевался раскаленными пулями, которые перестали долетать до цели.