Сергей Калашников: Маленький ныряльщик

Видимо, это и привело к тому, что через двенадцать лет мы поженились - волшебный взгляд её чудесных глаз не отрывался от меня всякий раз, когда нам случалось видеться, и, признаюсь, ради того, чтобы поймать его на себе, я нередко навещал Кольку и даже участвовал в его забавах. Когда Ксении Александровне исполнилось тринадцать, она стребовала с меня обещания ни на ком не жениться, пока она не вырастет.

А ведь я в ту пору уже был морским офицером. Подводником. То есть не питал никакой уверенности в том, что не погибну в очередном походе. Техника, на которой мы работали, была на грани чуда. Поддержание её в работоспособном состоянии занимало львиную долю трудов экипажей. И ведь мы не так часто бывали в месте базирования - то и дело шли туда, где возникала необходимость изменить расклад сил у далёких берегов. К примеру, вскоре после того, как я обещал своей принцессе подождать её взросления, нашему дивизиону пришлось спешно бежать к Мозамбику, прореживать силы британского флота, получившие приказ продемонстрировать португальцам решимость туманного Альбиона. Хоть тресните - запамятовал, из-за чего они в ту пору полаялись. "Что-то там, в носу", - как сказал папенька: .

Погиб он при испытаниях очередной подводной лодки - на глубине сорока метров не выдержал сварной шов. Экипаж частично спасся - вынырнули через торпедные аппараты. Папа их как раз и выстреливал сжатым воздухом. А самому выйти потом не удалось. Он ведь был уже старенький, вот и не хватило ему ловкости.

Потом мама отдала мне письмо от него, сказала - давненько хранит завещание Петра Семёновича. Прочитал я это послание, а там всего-то два поручения. Первое - надавать звиздюлей японцам, когда те на нас полезут в четвёртом году. Второе - сделать так, чтобы к четырнадцатому году Россия расквиталась по внешним долгам, а то её заставят лезть в чужую войну, отчего сделается нам тошно.

Прочитал я, посидел, пытаясь вспомнить, бывали ли случаи, чтобы отчим мой оказывался неправ. Ничего не припомнил. А коли так - делать нечего. Надо исполнять. Год у нас шел девяносто девятый, и лет мне было тридцать два.

Фамилия, которую я приняла, выйдя замуж, обязана своим происхождением прадеду моего супруга, отличавшемуся, как говорит Игнаша, невыносимой харизмой. Он славился свирепостью во гневе и к предмету своего неудовольствия неизменно обращался со словами: "Я тебя урою". Так и потянулось за ним прозвище "Уроев". Его стали записывать во все документы потомков сего достойного мужа, не раз отличавшегося как на поле брани, так в происшествиях городского масштаба.

Почему моим избранником стал выходец из мещанской среды? Думаю, всё началось с носового платка. Я тогда выскочила из папиного кабинета вся в слезах и наткнулась на Игната. Он по-хозяйски прихватил меня своей лапищей за затылок и промокнул мне щёки не жёсткой накрахмаленной тканью, а мягкой тряпицей. Возможно, не идеально чистой, но зато, ни капельки не царапучей. А потом высморкал в неё же. Ласково и настойчиво, словно мама.

Воспоминание об этом почти взрослом мужчине, как о большом и теплом олицетворении надёжной основательности, на которое (олицетворение) можно рассчитывать при любых обстоятельствах, я пронесла сквозь всё своё детство. Когда вступила в пору девичества, то узнала, что этот блестящий офицер, получивший от своего батюшки заслуженный тем наследственный графский титул, всё ещё не женат. Понимаете, я искренне восторгалась Игнатом и была невыносимо романтична.

- Игнациус, отчего вы не обзаводитесь собственной семьёй? - спросила я его как-то раз, будто совсем невзначай.

- Понимаешь, Ксюха, - он всегда был несколько смел в обращениях, - я ведь то в море болтаюсь, то в мастерских торчу. А любой женщине требуется внимание от человека, которому она посвящает свою жизнь. Нельзя же сделать несчастным ни в чём неповинное существо.

Признаться, столь откровенное признание озадачило меня. Невольно вспомнилась Гомеровская Пенелопа, долгие годы ждавшая своего Одиссея. А потом слова светских девиц на выданье: "Ах, какой он суровый" "Ах какой он простой и наивный", высказанные при обсуждении кандидатуры столь завидного жениха.

Если с первым я не могла согласиться в силу собственного опыта общения с добрым и заботливым другом, то вторая характеристика меня откровенно насторожила. Человека, которого считают простым и наивным, наверняка станут обманывать. Чтобы не допустить этого, я немедленно, при первом же появлении Игната в нашем доме, потребовала от него обещания ни в коем случае ни на ком не жениться, а подождать моего совершеннолетия.