Орсон Кард - Говорящий от имени мертвых (Голос тех, кого нет)

Мандачува всегда сбивал с толку, это был тупиковый случай. Он был самым старшим. Пайпо знал его и писал о нем, как о наиболее авторитетном среди свиноподобных. Лайбо тоже считал его вожаком. Было ли случайным совпадение его имени с португальским жаргонным обозначением термина «босс»? Тем не менее, Майро и Аунда, если и считали его самым влиятельным и престижным, то в самой меньшей степени. Они не замечали, чтобы кто-нибудь советовался с ним. Для них он был просто свиньей, которая всегда имела массу свободного времени для разговоров с зенадорами, и не была вовлечена в другие важные мероприятия.

Однако, он по-прежнему давал зенадорам огромное количество информации и знаний. Майро никак не мог решить, растерял ли он свой авторитет, так как уже передал все свои знания соплеменникам, или его взаимодействие с людьми снизило его престиж среди свиноподобных. Но это не имело значения.

Как бы там ни было, Майро нравился Мандачува. Он видел в старой свинье своего друга.

– Женщина заставляет вас есть эту плохо пахнущую массу? – спросил Майро.

– Настоящая помойка, говорит она. Даже детеныши кабр плачут, берясь за сосок. – Мандачува захихикал.

– Если вы оставите это в подарок вашим барышням, они вряд ли будут с вами разговаривать.

– Все же мы должны, мы должны, – сказал Мандачува, сияя. – Эти назойливые месизы должны все знать!

Ах, да, очередной комплимент женщинам. Иногда они говорили о них с неподдельной искренностью и уважением, почитая их как божество. А иногда отпускали в их адрес что-нибудь грубое и непристойное, обзывая их месизами, червями, скользящими по коре деревьев. Зенадоры не могли задавать вопросы – свиноподобные никогда ничего не говорили о своих женщинах. Было время – долгое время – когда свиньи вообще не упоминали о существовании женщин. Лайбо всегда мрачнел, когда что-либо напоминало о смерти Пайпо. До его смерти упоминание о женщинах считалось табу, за исключением поклонения и почитания в редкие моменты священнодействия. И лишь впоследствии свиноподобные стали отпускать невеселые, меланхоличные шутки по поводу «жен». Но зенадоры так и не получили ответа на вопрос о женщинах. Свиноподобные делали вид, что женщины не имеют к ним никакого отношения.

Из группы, окружившей Аунду, раздался пронзительный свист. Мандачува стал настойчиво подталкивать Майро к этой группе.

– Эрроу хочет поговорить с тобой.

Майро подошел и сел в стороне от Аунды. Она не взглянула на него – с давнего времени они усвоили, что свиноподобные чувствуют дискомфорт, видя мужчину и женщину, разговаривающими друг с другом. Они могли разговаривать с Аундой один на один, но если появлялся Майро, они не могли говорить с ней и молчали, даже если она о чем-то их спрашивала. Иногда Майро бесило, что она не могла даже подмигнуть ему. Он чувствовал ее тело, ощущая теплоту, как от маленькой печки.

– Мой друг, – обратился к нему Эрроу. – Мне представлена огромная честь задать тебе вопрос.

Майро почувствовал легкие содрогания от смеха позади себя.

Свиноподобные редко спрашивали и просили о чем-либо, им всегда трудно давались подобные обращения.

– Ты слушаешь меня?

Майро кивнул.

– Но помни, что среди людей я не пользуюсь влиянием, я почти ничто. Лайбо обнаружил, что свиноподобных нисколько не оскорбляло общение с бессильными, неавторитетными делегатами, хотя именно представление о важности и значимости помогло им объяснить строгие ограничения на то, что зенадорам позволено делать. – Речь пойдет не о просьбах, исходящих от нас.

О наших неразумных и глупых рассуждениях о ночном огне.

– Я только и жду, чтобы услышать мудрость, которую вы называете глупостью, – сказал Майро в обычном ключе.

– Это был Рутер, обративший к нам из своего дерева, кто сказал об этом.

Майро в молчании взмахнул рукой. Он любил как можно меньше касаться религии свиноподобных, так же как и собственной католической веры. В обоих случаях он притворялся, что принимает всерьез самые невероятные верования.

Все важные и значимые в своей жизни начинания свиноподобные всегда приписывали тому или иному предку, чьи духи обитали в вездесущих деревьях.

Незадолго до смерти Лайбо, несколько лет тому назад, они впервые стали упоминать Рутера, как источник проблемных идей. Была какая-то жестокая ирония в том, что разделанная как кролик свинья ныне почиталась с таким уважением и поклонением.

Майро ответил также, как делал в свое время Лайбо.