Юрий Леднев - Умница Джек

«А зачем мне с ними встречаться? — в сомнении раздумывал он. — И что выйдет из того? Ну другой разум? Ну из другой галактики? Что ж тут такого? Ну возьмет он у них интервью? Ну получит несколько умных советов? Ну сфотографируется с ними? Напишет обо все этом? Принесет материал в „Литературку“ или в „Молодую гвардию“, даже в „Вечерку“… Ну? Могут так сразу и не поверить в такой случай! Скажут: „А почему это, товарищ Пищурин, они решили общаться именно с тобой, а не с Академией Наук? Ты что, Пищурин, такой уж умный и талантливый, что к тебе с другой планеты пожаловали с экспериментами и советами? К нашим знаменитым поэтам и писателям не явились, а к тебе, видите ли, запросто! Ну случилось, к примеру, у вас такое, обязательно об этом сразу и писать? Надо подождать, проверить, уточнить. Нам нужны конкретные, яркие доказательства, особенно трагические. Вон американцы сбили этих самых карликов с большими глазами и сразу засекретили это дело на сорок лет. В этом деле много туманного, загадочного. НЛО видят каждый день, но где его можно пощупать, на какой выставке? Хорошо у нас теперь гласность. Но стоит ли так запросто распространять слухи про каких-то неизвестных нам пришельцев из космоса в виде собаки? Ведь люди — они люди! Могут запросто испугаться, как узнают, что с ними проводят эксперименты какие-то пришлые неизвестные! За детей, за внуков испугаются. Побросают свои загородные дачи и будут жить летом в душных городских бетонных коробках! В зной и жару, когда в городе невыносимая духота и шум…“ — От возбуждения Пищурин почесал в затылке и продолжал размышления: — „А что скажет жена, дочь, если узнают об этой истории? Ведь к ним начнут приставать знакомые и незнакомые. Дочь начнут дразнить сверстники. Жене намеки разные… Все ли у него цело и прочие фривольности. Стоп! А если меня начнет исследовать медицина? СПИД — неизвестно откуда! Вполне резонно. Надо будет ей и психику проверить у человека, который такое во всеуслышанье городит. Он, товарищ Пищурин, на серьезной работе, где требуется ясность мысли и практическое мышление. Вот, вот! Беготня по анализам! Вызовы, а может, и госпитализация в психодиспансер? О, тогда мороки не оберешься! На работе точно подумают, что я псих, знаю я моих чудесных сослуживцев! А если вызовут в известную контору, начнут спрашивать: „Кто вам, товарищ Пищурин, разрешил общаться с представителями чуждых миров без согласования с нами? Ведь вы, товарищ Пищурин, работаете на почти засекреченном предприятии! Мы не знаем, какие у них намерения!“ И прочее, и прочее… Нет! Не стоит ему встречаться с Джеком и его компанией! Хватит одной встречи. Еще неизвестно, какие будут после нее последствия? Надо вообще о ней помалкивать! Никому. Даже жене! Да! А то они привяжутся ко мне со своими экспериментами. Во сне будут приходить… э… являться, навещать! Молчать надо! А я, дурак, решил об этом раззвонить на весь мир. Надо немедленно мотать отсюда! Не-мед-ленно!!!“»

Пищурин вскочил с дивана и бросился к двери, подгоняемый нарастающим внутри страхом. К железнодорожной платформе он прибежал запыхавшись, в паническом состоянии.

Когда электричка набирала скорость, через окно он увидел высвеченную пучком света лохматую морду Джека, который стоял на высоком краю выемки железнодорожного полотна и грустно-грустно глядел на Пищурина. В его глазах словно был запечатлен вопрос: «Куда же ты бежишь от нас, брат по разуму?»

Встреч с говорящими и пишущими собаками у Пищурина больше не было. Но с той поры он с внутренней тревогой поглядывал на каждого встречного добермана-пинчера в ожидании, что он вот-вот скажет ему по-человечески: «Здра-у-ствуй, Жу-о-ра!» и попытается завязать с ним экспериментальную беседу.

Пищурин ждет этой встречи с тревогой и страхом в душе до сих пор…