Майкл Муркок - Пустые земли

Джерек и обе женщины тоже остановились. Сам Джерек находился в состоянии, близком к трансу: лес очень походил на тот, в котором миссис Ундервуд поцеловала его, признавшись, наконец, в своей любви к нему; и из леса, подобного этому, она была унесена прочь, обратно в свое время. На мгновение у него возникла мысль, что Лорд Джеггед и миледи Шарлотина запланировали для него сюрприз, но было очевидно, что миледи ничего не знала про лес до того, как они обнаружили его. Джерек глубоко вздохнул. Преобладающим запахом, как ему показалось, был запах земли.

- Что это? - Герцог Королев приложил руку к уху. - Арфа, не так ли?

Епископ Касл, держа свою шляпу в руке, другой почесывал рыжие локоны, оглядываясь во все стороны.

- Я думаю, вы правы, мой дорогой Герцог. Определенно музыка. Но это могут быть и птицы.

- Песня кролика! - выдохнула миледи Шарлотина, романтически сжимая несколько рук над скопищем грудей. - Услышать ее в таком лесу - значит, стать Первобытным Человеком, испытать такие же эмоции, какие испытывали люди миллионы лет назад.

- Вы сегодня в лирическом настроении, миледи, - лениво предположил Епископ Касл, но было очевидно, что он тоже поддался очарованию атмосферы леса. Он поднял руку, в которой держал пистолет-имитатор. - По-моему, звук раздался с той стороны.

- Мы должны идти крайне осторожно, - сказала Железная Орхидея, чтобы не вспугнуть ни инопланетянина, ни какую-нибудь другую живность.

Джерек подозревал, что ею ни на йоту не руководила забота о животных, просто она, как и он сам, хотела наслаждаться окружающим покоем, поэтому он подтвердил ее слова серьезным кивком.

Немного позже они обнаружили дымку танцующего темно-красного света впереди и последовали в том направлении с еще большей осторожностью. А затем послышалась музыка.

Через несколько мгновений Джерек осознал, что это была самая прекрасная музыка, какую он когда-либо слышал: глубокая, чистая и очень трогательная, она несла в себе гармонию Вселенной, утверждала идеалы и эмоции, величественные в своем проявлении, отражающие мощь человеческого духа; она провела его через отчаяние - и он больше не отчаивался, через боль - и он больше не чувствовал боли, через цинизм - и он познал волнение надежды; она показала ему, что было безобразным, - и оно перестало быть таковым; она протащила его через самые глубокие бездны убогости - только для того, чтобы поднимать все выше и выше, пока его тело, ум и чувства не оказались в совершеннейшем балансе и он не познал неизмеримое наслаждение.

Слушая, Джерек вместе с остальными вошел в дымку темно-красного света, окрасившего их лица и одежду, и они увидели, что свет и музыка исходили от поляны в лесу. Центр поляны занимала большая машина. Она стояла, накренившись, на четырех или пяти тонких ножках, одна из которых явно была сломана. Несимметричный, похожий на грушу корпус усеивали маленькие стеклянные выступы, подобные изъянам в куске керамики. Из восьмиугольного предмета наверху изливался красный свет.

Около покалеченной машины стояли или сидели семь гуманоидных существ, в которых безошибочно можно было узнать космических путешественников: маленькие, едва в половину роста Джерека, коренастые, с головами, сходными по форме с их кораблем; с одним удлиненным глазом, в котором плавали три зрачка, то разбегаясь в разные стороны, то сливаясь, то снова расходясь; с большими, как у слона, ушами и носами-пуговицами. Все были усатые, имели неопрятный вид и поражали разнообразием одежд, ни одна из которых, казалось, не походила на другую.

Музыка исходила именно от этих маленьких существ, так как они, держа в руках инструменты странной формы, дули в них, щипали струны и пиликали короткими толстыми пальцами. На поясах у них висели не то ножи, не то мечи, широкие косолапые ноги были обуты в тяжелые сапоги, а на головах красовались шапки, шарфы или металлические шлемы, усиливая впечатление от их прозаической внешности. Джерек с трудом мог поверить, что эти головорезы рождали музыку дивной красоты.

Все, подпав под влияние музыки, слушали с благоговением, не замечаемые артистами. Постепенно симфония достигла разрешения явно столкнувшихся тем, окончившись в гармонии, которая была одновременно невообразимо сложной и абсолютно простой. Мгновение стояла тишина. Джерек почувствовал, что его глаза полны слез, и, взглянув на других, увидел, что они тронуты так же, как и он. Джерек сделал несколько глубоких вдохов, подобно чуть не утонувшему человеку, когда тот достигает, наконец, поверхности, но не смог заговорить.