Майкл Муркок - Вечный воитель (Хроники Эрекозе - 1)

- Ты смеешься надо мной, господин.

- Нет. Клянусь, что нет. Иолинда поднялась.

- Такому великому воину, как ты, я, должно быть, кажусь дурочкой. Прости, что донимала тебя своей болтовней.

- Ты вовсе меня не донимала, - возразил я. - Сказать по правде, ты помогла мне. Она от удивления приоткрыла рот.

- Помогла?

- Ну да. Ты рассказала мне обо мне. Я не помню себя как Эрекозе, но теперь, по крайней мере, я знаю о своем прошлом столько же, сколько любой другой. Что отнюдь не плохо!

- Наверно, твой вековой сон лишил тебя памяти, - произнесла девушка.

- Может быть, - согласился я. - А может, за время этого сна появилось множество других памятей, памятей о других жизнях.

- Что ты имеешь в виду?

- Мне кажется, что помимо Джона Дейкера и Эрекозе, я был еще многими другими людьми. Мне на память приходят чужие имена, странные имена на незнакомых языках. Мне думается - может быть, совершенно напрасно, - что пока я, будучи Эрекозе, спал, мой бессонный дух, так сказать, гулял по свету.

Я замолчал. Разговор уводил меня в дебри метафизики, в которой я никогда не был особенно силен. Откровенно говоря, я считал себя прагматиком. Я всегда потешался над предрассудками вроде идеи о перевоплощении; даже сейчас, несмотря на мой недавний опыт, при мысли об этом меня разобрал смех.

Но Иолинде явно хотелось, чтобы я продолжил свои никчемушные размышления вслух.

- А дальше? - спросила она. - Продолжай же, господин Эрекозе, прошу тебя.

Чтобы подольше задержать красавицу возле себя, я согласился на ее просьбу.

- Ну что ж, - сказал я, - в то время, когда ты и твой отец пытались призвать меня к себе, мне как будто вспомнились иные жизни, отличные от жизней Эрекозе и Джона Дейкера. Перед моим затуманенным мысленным взором проносились картины других цивилизаций, хотя я не могу сказать тебе, каких - прошлых или будущих. Если быть честным, то прошлое и будущее мне теперь безразличны, поскольку я не имею представления, находится ли, скажем, ваш мир в грядущем по отношению к миру Джона Дейкера или в прошедшем. Он тут и я тут. Мне кое-что предстоит сделать. Вот все, что я знаю.

- А те, другие воплощения? - спросила Иолинда. - Ты помнишь хоть что-нибудь о них? Я пожал плечами.

- Ничего. Я пытаюсь описать тебе смутное чувство, а не точное впечатление. Имена, которые я уже забыл. Лица, которые исчезли из памяти при пробуждении. Может быть, и не было ничего - одни только сны. Может быть, моя жизнь в бытность Джоном Дейкером, подробности которой, кстати сказать, тоже начинают потихоньку стираться из памяти, - это просто сон. Имена сверхъестественных существ, о которых упоминали Каторн и твой отец, для меня - пустой звук. Я не знаю никакого Азмобааны, никакого Всеблагого или Всевышнего, никаких демонов или, если уж на то пошло, ангелов. Я знаю лишь, что я - человек и что я существую на самом деле. Лицо Иолинды было серьезным.

- Верно, ты человек. Ты существуешь. Я видела, как ты материализовался.

- Но откуда я пришел?

- Из иных краев, - ответила она. - Из места, куда после смерти уходят все великие воины, где они дожидаются своих жен, чтобы наслаждаться вместе с ними счастьем без конца.

Я улыбнулся, но тут же согнал улыбку с лица, испугавшись оскорбить девушку.

- Такого места я не помню, - сказал я. - Я помню только битвы. Если я где-то и обитал, то не в краю вечного счастья, а во многих землях, в землях, где ведется бесконечный бой.

Внезапно я ощутил себя подавленным и утомленным.

- Бесконечный бой, - повторил я и вздохнул. Иолинда сочувственно поглядела на меня.

- По-твоему, такова твоя судьба - вечно сражаться с врагами человечества? Я нахмурился.

- Не совсем так. Я помню времена, когда я не был человеком в том смысле, в каком ты понимаешь это слово. Если, как я сказал, мой дух перебывал во многих оболочках, то надо признать, что порой оболочки были.., гм.., чужими.

Я решил не додумывать мысль до конца. Она была слишком сложной, чтобы ухватить, слишком страшной, чтобы жить с ней.

Иолинда встревожилась. Встав с постели, она метнула на меня недоверчивый взгляд.

- Но не.., не... Я улыбнулся:

- Элдреном? Не знаю. Вряд ли, ибо это слово ничего мне не говорит.

Она облегченно вздохнула.

- Так тяжело верить... - проговорила она.

- Верить чему? Словам?

- Чему угодно! Когда-то, видно, по молодости, я считала, что понимаю мир. Теперь же я ничего не понимаю. Я не знаю даже, доживу ли до следующего утра.

- Твои страхи не новы, они терзают всех смертных, - сказал я тихо, - Мы, к сожалению, не вечны.