Одновременно проблемы перенаселённости решались радикальным способом: в пустыне было сооружено множество небольших посёлков, и те, кому не по карману становилась резко подорожавшая жизнь Лос-Анджелеса, переселялись туда. Небоскрёбы демонтировались, вновь возводились коттеджи, город опять становился местом для развлечений, городом знаменитостей, туристов, вилл и пляжей.
Был март две тысячи семьдесят шестого года, предпоследнего года, отпущенного человеческой цивилизации богом и самими людьми, хотя об этом ещё никто не знал. Весна вступила в свои права ещё в феврале, а теперь солнце сияло вовсю, покрывая лица и тела людей, не баловавшихся зимой солярием, здоровым загаром. Тёплый ветер шелестел листвой деревьев, океан катил свои волны на ослепительно яркий песок пляжей, переливаясь в лучах жаркого солнца. Однако, несмотря на установившуюся жару, мало кто решался открыть купальный сезон. Практичные янки, привыкшие не убирать с лица дежурной улыбки, слишком мало доверяли улыбкам других. Они знали, что за нежным тёплым ветерком и игривыми жгучими поцелуями весеннего солнца, за манящими вздохами океанских волн прячется холод калифорнийского течения, не слишком располагающий к водным процедурам.
Потому люди в основном предпочитали личный бассейн с подогревом или личную ванну с душем и гидромассажем. Солнце только что поднялось, потому на пляже отсутствовали не только купальщики, но и просто любители солнечных ванн. У причала, грустно уткнувшись носами в бетон, скучали яхты и катера, хозяева которых либо ещё спали, либо предпочитали проводить уик-энд в другом месте. Только на горизонте виднелось несколько парусов, то развлекались весёлые компании молодых бездельников, предпочитавших заходить в порт только для того, чтобы пополнить запасы продовольствия и спиртного. На самом краю пирса, там, где суда не заслоняли вид моря, свесив ноги с парапета, вполоборота сидела девушка лет двадцати пяти.
Широкая соломенная шляпка закрывала её лицо от яркого света, ни капли не скрывая его миловидность, а только оттеняя резкие черты, сглаживая неровности, добавляя красоты. Остальное же молодое сильное тело, облачённое лишь в узкий совершенно противоречащий моде купальник, покрытое лёгким золотистым загаром, жадно ловило солнечные лучи, купалось в них, казалось, светилось собственным мягким светом, светом молодости и здоровья.
Метрах в пяти от неё, удобно прислонившись спиной к борту одной из яхт, пристроился на корточках мужчина. На вид ему можно было дать лет тридцать, если бы не сетка мелких морщин вокруг глаз, которые немного старили его лицо. Одетый в лёгкие свободные шаровары, он подставлял солнцу свой могучий обнажённый торс, кожа которого, однако, вовсе не собиралась светиться каким-то особым светом. Эта кожа, вообще, была с солнцем на ты, в меру грубая и бронзово-смуглая, она сразу выдавала в мужчине южного человека. Первое впечатление не обманывало, так как он действительно был почти чистокровным индусом, проведшим своё детство и юность на равнинах Инда и Ганга. И очень странно было увидеть в руках этого гиганта и почти киношного красавца, такие предметы, как планшет и кисть. Палитра и несколько тюбиков с краской лежали рядом. Художник бросил ещё один взгляд на девушку, положил на бумагу несколько мазков и с явной неохотой отложил планшет в сторону.
— Знаешь, Фелис, мне иногда очень хочется, чтобы Лос-Анджелес находился намного севернее, а лучше даже за полярным кругом, — заявил он, поднимаясь и разминая затёкшие ноги.
— Ха, вот не думала, что тебе так по вкусу холод и северная природа. Чем дальше я узнаю тебя, тем всё более и более удивляюсь, неужели долгое проживание в Тибете так на тебя повлияло?
— Нет, дорогая, ты не до конца поняла мою мысль, — мужчина ласково улыбнулся, — здесь слишком быстро встаёт солнце, тогда как на севере рассвет тянется намного дольше, и всё это время я мог бы тебя рисовать.
— Ага, значит, заставил бы меня сидеть в одном купальнике на берегу Ледовитого океана и почти пол года, пока тянется полярное утро писал бы мой бледно синий портрет. Ну спасибо, Раджан, я всегда знала, что ты очень заботливый. Надеюсь, ты хотя бы научишь меня замораживаться в ледяную глыбу, ты же, вроде как йог, или скажешь, что тебя в монастыре этому не учили? — Фелис соскочила на причал и со смешным выражением бесконечной мольбы подошла к своему спутнику, положила пальцы рук ему на плечи и заглянула в глаза снизу вверх, что шляпка сползла ей на спину.
Читать дальше