Дэрил Грегори - Пандемоний

С этими словами я повернулся и пошел прочь, делая вид, что на ходу читаю ее статью, причем с огромным интересом. Команда исследователей провела опрос очевидцев таких посещений начиная с сороковых годов. Акцент был сделан на то, что говорили при этом Ангелочки и о чем молчали газеты. После этого точно так же команда исследователей опросила родственников тех, кто умер в результате подобных визитов. Таким образом, удалось выяснить пару любопытных вещей. Во-первых, Ангелочкам было известно про пациентов то, что посторонний человек никак не мог знать. А во-вторых, Ангелочки были в курсе подробностей предыдущих визитов, о которых пресса предпочитала молчать.

Дойдя до последних столов, я оглянулся. Женщина не смотрела в мою сторону, но между нами никого не было. Листки бумаги я сунул в сумку. В нескольких футах от себя я заметил урну. Мне меньше всего хотелось оскорблять мою собеседницу в лучших чувствах, и я не стал бросать ее статью в мусорницу прямо у нее на глазах.

А в том, что статья заслуживала такой участи, сомнений не было. Ну и что, что эти представители «чуждого разума» знали вещи, которые им не полагалось знать, и после того, как в них вселялся Ангелочек, сохраняли прежнюю «личность». На любом школьном дне науки в ответ на такие заявления вы бы наверняка услышали скептическое «м-да…»

А эта псевдонаучная фразочка «чуждый разум». Между столами словно шло негласное соревнование, кто выдумает термин позаковыристее: мнемонические образы, архетип, прецедентные личности, вариант синдрома одержимости (ВСО), дискретно-вариабельное сознание (ДВС), социально-сконструированная альтернативная личность (CСАЛЬТ).

Думаю, ни один из этих наукообразных ярлыков не приживется. Чем хуже слово «демон»? Слово «одержимость»? Ведь даже школьник, и тот способен сделать грамматический разбор предложения «Я одержим демоном» — подлежащее, сказуемое, дополнение.

Я обошел зал, стараясь держаться подальше от группок участников, у которых здесь, как я понял, было также что-то вроде встречи выпускников. Для представителей ученого мира конференция — удобное место для общения с друзьями, потому что где им еще встречаться, как не здесь? Читать заголовки стендов было выше моих сил. Больше всего на свете мне хотелось выскользнуть в единственную имевшуюся здесь дверь — ту, через которую я вошел. Лямка сумки больно врезалась в плечо. Лицо раскраснелось и горело.

В десяти футах от двери проход загораживала группа людей, пришедших на презентацию. Экрана не было — этой цели служила белая стена. Я плечом растолкал толпу и поднял взгляд на стену в тот самый момент, когда картинка сменилась. Это было изображение фермы, которую Художник нарисовал в аэропорту — тот самый белый домик самой фермы, красная силосная башня и бурый сарай, золотые поля в окружении деревьев. Правда, в отличие от картинки в аэропорту эта была нарисована на кирпичной стене какого-то дома и имела более внушительные размеры, если судить по гаражной двери на краю изображения — как минимум пятьдесят футов в длину и около двадцати в высоту. Затем картинка сменилась — теперь это был нарисованный мелом мальчик в плавках. Обхватив руками колени, он сидел на валуне посреди реки. Через плечо, словно плащ, переброшено полотенце.

Существо, обитавшее в моей голове, тотчас дернулось и вздрогнуло; к горлу подступила тошнота. Я пулей выскочил из кучи народа, и наплевать, что спину мне обожгли чьи-то недоуменные взгляды. Я выбрался в коридор и зашагал вниз по лестнице, которая вела к выходу — к озеру и свежему ветру.

И пусть ученые дамы и мужи пишут свои опусы о новой тематике творчества Художника. Полагаю, среди них наверняка есть фракции, которые с пеной у рта спорят о значении деталей на этих картинках, а какие-нибудь юные радикалы представляют смелую и необычную интерпретацию мальчика на валуне. Боже, смешно смотреть, как они тщатся увидеть в этом какой-то смысл !

Дело в том, что правда гораздо страшнее: никто из присутствующих даже не догадывался, что происходит на самом деле. Или же они правы, и все так и есть на самом деле: пришельцы, асуры и архетипы, психозы, галлюцинации и геенна огненная.

Пандемоний.

— Слышал стишок про собаку, у которой во рту кость? — спросила меня уличная побирушка.

Правда, у нее не было ни сумки на колесиках, ни пластикового пакета, зато в руках она держала вместительный виниловый ридикюль — в папках такого размера художники обычно носят картины, — который, несомненно, относил побирушку к категории уличных мешочниц.