Дэрил Грегори - Пандемоний

Мариэтта не ответила и продолжала свои движения. Ее всхлипы вскоре перешли в хохот.

Я закричал сквозь стиснутые зубы и попытался высвободиться из железной хватки. Затем столкнул ее с себя, и Мариэтта упала на пол. От удара она вскрикнула, а я выбрался из постели и, прижавшись спиной к холодной двери, повернулся к ней лицом.

— Какого черта?! — заорала она.

— Кто ты? — спросил я.

Она посмотрела мне в лицо — впервые с того момента, как я проснулся. Правда, в тусклом свете я не смог различить ее глаз.

— Это я, Дэл, — произнесла Мариэтта наконец и попятились, пока не уткнулась спиной во вторую кровать. Там она села на пол, опустив подбородок на одно колено. — О'Коннел. Шован.

Это был ее обычный голос.

— Откуда мне знать? — упирался я.

— Ты уже знаешь.

Я нащупал выключатель. Мгновение, и лампочка вспыхнула. Мариэтта от неожиданности зажмурилась.

Я знал, когда имел дело с Шугом. И знал, что Дудочник в отеле лишь придуривался. Я понял, что всегда могу отличить тех, кто одержим, а кто нет, от художника в аэропорту до других одержимых людей, которых встречал за свою жизнь, включая ВАЛИСа. О'Коннел точно не была демоном.

Я облегченно вздохнул и опустился на пол. Заскорузлый палас захрустел под моей задницей.

— Извини, — произнес я и пригладил волосы. — Просто я подумал, что…

Мариэтта поднялась, подошла ко мне и присела — так, что ее лицо было вровень с моим. Затем протянула руку, и я подумал, что она хочет потрогать мою щеку. Однако Мариэтта лишь обняла собственное колено. Глаза ее буквально буравили меня.

— Я знаю, что ты подумал. Я сама не раз думала точно так же. Демон вселялся в меня как минимум четырнадцать раз, Дэл. Я просыпалась в больничной палате, сжимая лицо мертвой женщины, зная, что мои губы только что прикасались к ее губам, зная, что это я убила ее. Иногда я проваливалась в беспамятство на целую неделю. Промежуток между моим десятым и двенадцатым днем рождения состоит из сплошных дыр. Я поняла, что любой из нас может исчезнуть, вытесненный, изгнанный монстром.

— Теперь ты слишком стара для Ангелочка, — заметил я. — Так что тебе больше нечего ее бояться.

— Ее, может быть, и нет, но есть и другие. Я ведь сделалась экзорцистом. Ты не представляешь, скольким демонам я смотрела в лицо. Как только они вас заметят, как только ваше лицо примелькается, они тотчас дадут о себе знать. И тогда начинаешь понимать, что они могут завладеть тобой в любой момент, или тем, кто с тобой рядом. Так что приходится постоянно быть начеку. Начинаешь следить, не изменилось ли выражение лица, интонация голоса…

— Ну… ты вела себя немного непривычно, — пошутил я и рассмеялся. Однако поспешил прочистить горло, чтобы подавить смех. — Кажется, ты сама мне что-то там говорила про обет безбрачия.

О'Коннел молчала. Я поднял глаза, и тогда она тоже рассмеялась. Своим собственным смехом, легким и ироничным.

— Разве я утверждала, что я само совершенство?

Мы с ней встретились взглядами. Может, она пыталась вычислить, не следит ли кто за нами. Мариэтта смотрела на меня в упор, и выражение ее лица постепенно менялось.

И тогда я ощутил ее запах, терпкий, дурманящий.

Я прикоснулся к ее ноге, к бедру, затем проник ладонью в складки ее женских прелестей. Они были влажными.

Мне захотелось тотчас повалить ее на спину — но только не на этот омерзительный палас! Я поднялся и поставил ее на ноги.

Я снова был готов к подвигам. Это надо же, несмотря ни на что! Что ж, у тела свои собственные потребности.

Мариэтта потрогала мой член сквозь ткань шортов, провела вдоль него ногтем, и меня тотчас пронзила дрожь. Затем крепко сжала его и встала ближе ко мне, так что я прижался к ее бедру.

— Внутрь я тебя не пущу, — прошептала она горячими губами мне в ухо. — Так что довольствуйся тем, что дают.

— Ладно, — прошептал в ответ я. — Ты, главное, не торопись.

Канзас отличает простота арифметической задачки для шестого класса, он как упражнение по геометрии и масштабам. Я всю дорогу, пока мы с Мариэттой ехали, представлял себе, как это выглядит сверху: голубая точка нашего пикапа, которая ползет вдоль толстой черной линии, рассекая поделенное на клетки пространство голых полей, словно прочерченных на миллиметровке.

— Значит, вот он какой, Канзас.

Первые слова, которые О'Коннел сказала мне после того, как утром мы снова отправились в путь.

— Да, мы больше не в Миссури, — заметил я.

Намека моя спутница не поняла.