Павел Амнуэль - Имя твоё...

«Хруцкому в «Новости», – потянувшись, сказала тогда Лика. – У них есть рубрика «Тайны и открытия».

«Он мне неприятен, как личность», – пробормотал я.

«При чем здесь его личность? – с легким раздражением сказала Лика. – Ты знаешь, что он возьмет этот цикл скорее, чем кто-либо другой. И платят в «Новостях» чуть больше, чем в других газетах».

«Подумаю», – буркнул я, и разговор на том закончился, чтобы продолжиться сейчас, хотя мне вовсе этого не хотелось.

– Я не собирался говорить о Хруцком, – я сел, так что Лике не осталось ничего иного, как подняться на ноги. – Я всего лишь хотел сказать, что мне нужно еще поработать, и потому…

– Работай, – заявила Лика, бросив вокруг себя взгляд полководца, намеренного дать решающее сражение именно здесь и нигде больше, – а я пока приберу в квартире, у тебя опять ужасно пыльно. Не бойся, – добавила она поспешно, разглядев гримасу на моем лице, – я не буду тебе мешать, ты меня не услышишь и не увидишь.

– Это трудно, когда…

– Я сказала – не услышишь, значит, не услышишь, – твердо сказала Лика, и я понял, что без скандала и выяснения отношений мне ее из квартиры не выставить. А потом она начнет готовить ужин, после ужина у нас обоих возникнет естественное желание…

– Тебе не нужно возвращаться на работу? – я ухватился за этот вопрос, как дед – за репку, понимая, что вытащить ее из земли все равно не удастся.

– Сегодня вторник, – напомнила Лика, – во второй смене я не работаю.

Конечно, я опять об этом забыл. Значит, мне ни под каким видом не избавиться от ее присутствия.

– Надеюсь, – сказал я, поднимаясь с дивана, – я тебя действительно не увижу и не услышу.

И пошел к компьютеру. Лика все-таки не удержалась и, прежде чем исчезнуть из моего поля зрения, подошла сзади, обняла меня, прижалась щекой к спине и провела ладонями по щекам. Я не удержался тоже, эти движения были привычными и вызывали во мне вполне определенный рефлекс, поэтому как-то само собой получилось, что я повернулся, и Ликина щека коснулась моей, а потом губы коснулись губ, Ликино дыхание стало прерывистым, и я попытался высвободиться из ее объятий – так, чтобы она не решила, будто работа важнее для меня, чем наши отношения. Лика и без того знала, что работа для меня важнее, незачем было напоминать ей об этом лишний раз.

– Ну, хорошо, – сказала она, поправляя прическу. – Ты всегда меня прогоняешь, и, в конце концов, я отплачу тебе тем же.

Она подняла сумочку, брошенную час назад на журнальный столик, и направилась к двери – не в кухню, как я ожидал, а в прихожую.

– Не буду я у тебя сегодня убирать. Работай спокойно. Я вспомнила, что в три часа договорилась с Олей съездить в мебельный салон. Она трюмо хочет купить, и без моего совета ей никак.

Оля, лучшая Ликина подруга, была замужем, и это создавало в отношениях некую асимметрию: рассказы о муже все-таки отличаются от разговоров о любовнике. Мужа можно обсуждать в любой компании, любовника – только в интимной.

– Передай Оле привет, – бодро сказал я.

Вот уж действительно – никогда не знаешь, что сделает женщина в следующую минуту. А если Лика, уже спустившись на улицу, вспомнит, что договорилась с Олей не на сегодня, а на те же три часа – но в среду?

Я покачал головой и направился к телефону. Меня не удивило, что я знал сейчас, какие цифры набирать. Я уже многое знал об Алине, о нас. Даже понял кое-что. Мало.

Набирал номер быстро, мне не терпелось услышать голос Алины, узнать, что произошло в Москве за этот ужасно долгий час, и, как обычно в таких случаях, когда торопишься, набор несколько раз срывался, потом почему-то пошли короткие гудки; наконец линия освободилась, и голос Алины сказал:

– Веня! Я так ждала твоего звонка…

– Здравствуй, – сказал я, чувствуя, что бессмысленно улыбаюсь. – Ты знаешь, что это я? Я еще не сказал ни слова.

– Ты сказал целых двенадцать слов, – по голосу я чувствовал, что и Алина улыбается тоже. – А я услышала их, когда ты еще рта не раскрыл.

– С тобой все в порядке? – спросил я. – Все так неожиданно получилось. Мне пришлось уйти. Будто вытолкнуло. Я сейчас закажу билет и буду в Москве завтра. В крайнем случае – послезавтра. Они должны оставить тебя в покое. Потому что этот… Валера… жив. Понимаешь?

По-моему, Алина слушала не столько слова, сколько интонации моего голоса. Трудно, конечно, судить об этом по дыханию и по мимике, которую не видишь, но все равно я был уверен, что прав, и следующие слова Алины подтвердили мою правоту.