Василий Звягинцев - Бремя живых

– Вот этот проложен точно под дворцом. Длина – сто пятьдесят метров, имеет двадцать два стока из основного корпуса и флигелей. Для выхода наружу пригодны четыре, – сообщил Ресовский, повозив пальцами по имевшейся у него схеме поэтажной планировки «Бельведера», – все – во внутренние дворы. – Добавил с сожалением, как бы осуждая давно рассыпавшихся в прах строителей и архитекторов: – Хрен бы не вывести трубы хоть чуть потолще вот сюда? – Он указал на левый Г-образный выступ центрального корпуса. – Здесь кухни, разделочные, хозпомещения, баня и сортиры для прислуги. Полметра мне бы уже хватило, а через сорок сантиметров не пролезу…

Диггер действительно был парнем худощавым, гибким, свободно верилось, что проползет через любую трубу и щель, на самую малость шире его плеч. А что толку? Раз за ним нельзя провести и всех остальных, в тяжелых защитных костюмах, обвешанных оружием, с рюкзаками и ранцами. Уваров исходил из боевой реальности.

– Значит, и горевать не о чем. Давай выходить через люк, ближайший к парадным залам. Уверен, что эта сволочь заседает именно там. Просто по логике…

– А я не уверен, – возразил Ресовский. – Сам бы я как раз расположился понеприметнее. Чтобы в глаза не бросалось и свобода маневра. Здесь, например, – снова указал он пальцем место на плане. – Три выхода на три улицы, галерея какая-то обозначена вдоль всего дома, убегать будет куда…

– Потому ты здесь, а они – там, – достаточно резко пресек поручик рассуждения диггера. Он считал, что люди, только что дорвавшиеся до власти и уверенные в прочности своего положения, непременно развернут свой штаб в самых роскошных и удобных помещениях, в том числе и в кабинетах генерал-губернатора. Там ведь и средства связи, и все прочее, символизирующее власть и предназначенное для ее эффективного использования. Жаль вот только, что до сего момента ему не довелось лично прогуляться по этому дворцу. Если б хоть раз посмотреть своими глазами… Поручили бы ему Зимний дворец в Питере захватить, куда как лучше вышло бы! Там каждый метр исхожен и знаком.

Да что уж теперь.

Бойцам он приказал разместиться на площадке, приподнятой над уровнем центрального стока. Почти сухой и достаточно просторной, чтобы каждый мог сесть, сбросив снаряжение и вытянув ноги. Рядом с ней вбитые в стену ржавые скобы вели к первому по схеме люку.

– Поднимитесь и чуток сдвиньте крышку. Дышать будет чем. И время, – Уваров взглянул на циферблат командирского хронометра, – шесть часов ровно. По темноте вряд ли кто заметит. Я ухожу на разведку. За меня старшим – поручик Рощин. Не вернусь к восьми, мало ли что, – действовать по основному плану. Держать связь с центром. Поступит иной приказ – исполнять. Со мной – Ресовский и… – Уваров на секунду замялся, соображая, кто ему более всех подойдет, соотнося и просчитывая самые разные качества и варианты. – И подпоручик Константинов.

Этого офицера он знал всего несколько дней, но составил о нем хорошее мнение. Умен, более того – остроумен и ироничен. В отличие от своего комбрига, Валерий такие черты личности ценил даже у подчиненных. Служил Константинов до «печенегов» командиром разведвзвода в одной из частей, не вылезавшей из заварушек на персидской границе. А главное – сложением обладал еще более миниатюрным, чем специалист по катакомбам и трубам Ресовский. Повадками, а то и устройством мышц подпоручик напоминал зверя из породы кошачьих. Вскарабкаться по столбу или гладкой стене, упасть с высоты нескольких своих ростов без последствий… Может пригодиться.

В чем именно, Уваров пока не знал, но рассчитывал на невероятное, чтобы вероятное автоматически показалось пустяком.

И он сам, и его назначенные в поиск спутники с наслаждением стянули непроницаемые комбинезоны. По регламенту их полагалось носить до четырех часов, и этот срок они выбрали. Немного не хватило для тяжелого перегрева организма. А теперь, оставшись в чесучовых [148], окрашенных в ночной камуфляжный цвет рубашках и брюках, ощутили себя, будто на черноморском пляже после таежного лесоповала.

Уваров и Константинов взяли с собой по автомату с двумя запасными дисками, пистолеты, специальные ножи и гранатные сумки. Рации, само собой. Рядовому составу знаменитые «переговорники» не выдавались по причине их дороговизны и крайней секретности, приходилось обходиться полукилограммовыми армейскими «Р-126» с выдвижной антенной. Ресовский ограничился тем, что попросил у кого-то из товарищей второй пистолет. Привык иметь руки свободными.