Борис Штерн - Стражи последнего неба

Музыка, звучавшая в зале, была приятной, но чересчур мощной и непривычной для человеческого уха. И вот показался вход в шестой зал. Когда мы подлетели ближе, я увидел, что оттуда вырываются языки пламени.

В ту минуту, когда мы проходили ворота, Гавриэль и Кцафиэль оставили нас, и Думиэлю пришлось тянуть колесницу одному.

Зал был полон огня, а на небе сияли семь ярчайших солнц. Присмотревшись, я понял, что это не солнца, а группы ангелов. Они, как я знал, управляют планетами.

Постепенно моя карета растворилась в окружающем огне, и я летел за Думиэлем без всякой видимой поддержки. Руки и ноги мои начали дымиться и, наконец, сгорели полностью! За ангелом летело только мое обгоревшее туловище. Я перепугался до смерти и закрыл глаза. Позвать Хаима? Или подождать? Смогу ли я вернуться из залов Меркавы?

— Назови мое имя! — ворвался в мои уши повелительный голос.

Я открыл глаза — это требовал Думиэль. Но ведь я уже назвал его по имени. Чего же ему надо?

Может быть, существует еще какое-то имя?

Тут перед моим внутренним взором предстал лист из книги Адама. Там было написано:

«Гехедрейхем все видит, но молчит».

Молчит — по-древнееврейски «домем». Значит, Думиэль — это не настоящее имя ангела, а его обозначение.

Или я ошибаюсь?

Всматриваясь в каждое движение ангела (чтобы в случае чего сразу позвать на помощь Хаима), я произнес медленно и громко:

— Гехедрейхем!

Помолчав секунду (которая показалась мне вечностью), ангел сказал:

— Ты можешь войти в седьмой зал.

Значит, я оказался прав!

— А что бывает с теми, кто не может назвать твоего имени? — поинтересовался я у ангела.

— Они попадают в ад. Прямо отсюда, — ответил он, медленно приближаясь ко мне.

— И Иегуда-Юдл Розенберг здесь был?

— Да, — тут ангел подхватил меня своей огненной рукой и швырнул в ворота.

Так вот кто убил Польского Святого! Ну, погоди, «молчащий ангел», я до тебя доберусь…

И вот я оказался в самом высшем зале — Святая Святых.

Он был колоссальных размеров. В нем царил сумрак. Над головой вместо неба полоскался гигантский занавес, на котором были изображены два обнявшихся херувима — точь-в-точь как было нарисовано на последней странице книги Адама.

Зал был наполнен различного вида ангелами, курсировавшими во всех направлениях. Внезапно раздался громовой голос:

— Свят, свят, свят, Господь Воинств, полна вся земля славы Его!

Послышалось оглушительное хлопанье многих миллионов крыльев, и все обитатели зала — и колеса огня, и святые твари — начали подниматься наверх, к занавесу, распевая:

— Благословенна слава Господня, исходящая из места Его!

Передо мной возник Метатрон, Князь Божественного Лика. Собственно, именно его я и ожидал увидеть в этом зале. Я находился как раз напротив его зрачков, которые сияли, как шаровые молнии (а общие его размеры даже невозможно было представить).

— Здравствуй, Ханох, сын Йереда, — сказал я ему, наверное, несколько фамильярно. — Всю жизнь мечтал тебя увидеть.

— Здравствуй, Яков, — ответил Метатрон. — Это я. Ты хочешь за занавес?

— Да, — не раздумывая, ответил я.

Метатрон сделал легкое движение крыльями — и я поплыл вверх вместе со всеми ангелами. Душу мою охватил неизъяснимый восторг, а занавес приближался. Все ближе и ближе, и вот уже два херувима готовы меня обнять…

— Яков! Яков! — где-то далеко-далеко, в Риме, Хаим Малах толкал в бока безжизненное тело Якова Рафаэля, совал ему под нос нюхательный табак… Бесполезно. Ибо еще в Торе сказано:

«Не может человек увидеть лицо Бога и остаться в живых».

— Так, — скомандовала Ноа, — теперь привяжи веревку к моему поясу, а потом к своему.

Рон, сопя, затянул узел, взял в руку свободный, довольно длинный конец мономолекулярного шнура и оглядел остальных.

Они стояли цепочкой и терпеливо ждали, слегка переминались с ноги на ногу.