Борис Штерн - Стражи последнего неба

Ждать жену у самой миквы закон не разрешает. Окунание, удаляя духовную нечистоту, порожденную менструальной кровью, делает женщину разрешенной мужу. Но чужим не положено знать, когда жена разрешена, а когда запрещена, поэтому, дабы избежать ненужных догадок и размышлений, мужчинам не разрешается коротать время у входа в микву, разглядывая выходящих из нее женщин.

Как раз в это время проходил мимо нерелигиозный еврей, техник по установке кондиционеров. Несколько месяцев назад он ремонтировал у авреха кондиционер и, увидев клиента, остановился узнать, как дела. Разговор быстро перетек на более животрепещущие темы, ведь аврех принадлежал к религиозным сефардам, а техник был воинствующим атеистом ашкеназского происхождения. Им было о чем поговорить. Полчаса пролетели незаметно, и, когда жена авреха вышла из ворот миквы, муж, в пылу спора, не обратил на нее внимания.

— А вот и раббанит! — воскликнул техник. — Вы случайно встретились или договорились заранее?

От сферы его представлений о жизни понятие «миква» располагалось на расстоянии нескольких световых лет.

— Что с ней? — озабоченно продолжил техник. — Раббанит не больна?

Действительно, жена авреха шла заплетающимися шагами, чуть не падая. Муж выскочил из автомобиля и бросился к ней. Он едва успел подхватить ее: молодая женщина, трепеща, повисла у него на руках.

— Поцелуй меня! — прошептала она чуть слышно.

— Что-что? — не понял аврех. — Что ты сказала?

Ему показалась, будто он ослышался. В присутствии посторонних профессионально изучающие Тору люди избегают даже прикасаться к жене, а поцелуй на улице мог присниться лишь в самом страшном сне.

Но действительность оказалось страшнее самых ужасных сновидений.

— Поцелуй меня! — продолжала шептать женщина. — Поцелуй немедленно, иначе умру.

Аврех оглянулся по сторонам. Вокруг стояла густая реховотская ночь, безлюдная улица, освещенная редкими фонарями, казалась совершено пустынной. Мешал только техник, но, как известно изучающим Закон, опасность для жизни отталкивает самые строгие запреты, и аврех осторожно поцеловал щеку жены. От нее пахло шампунем и розовой свежестью миквы.

— В губы, — прошептала женщина. — Поцелуй меня в губы.

Аврех закрыл глаза, осторожно прикоснулся губами к влажному рту женщины и умер.

Вместе с женой его бездыханное тело рухнуло на потрескавшийся асфальт. Техник вызвал «скорую», карета примчалась спустя несколько минут, но врач смог только констатировать смерть мужа и глубокий обморок жены.

Очнувшись, бедняжка не могла ничего вспомнить. От выхода из здания миквы до пробуждения на больничной койке ее память представляла собой сплошное белое пятно.

Врачи объяснили это шоком, смерть же авреха — поскольку семья категорически отказалась от вскрытия трупа — списали на закупоривший сердце тромб или обширный инсульт.

— Теперь же, — объясняли проницательные жители Реховота, — все стало на свое место. Нешикуля проникла в тело молодой женщины сразу после ее выхода из миквы и, говоря ее устами, выпросила у мужа поцелуй. Известно, что при поцелуе душа соприкасается с душой, Нешикуля забрала душу авреха и тут же исчезла.

— Если это она, — предположил Нисим на очередном совещании «большой тройки», — нужно выкрасить оконные рамы и дверные косяки в голубой цвет!

Он приподнял кипу и пригладил волосы. Прическа представляла собой весьма сложное сооружение. Дабы прикрыть лысину, Нисим отрастил уцелевшие волосы и зачесывал их от краев к центру, перекрывая голую макушку. В итоге вокруг его головы струился пробор, издалека напоминавший край кипы. В сочетании с настоящим краем кипы, пробор походил на волнистый карниз, архитектурное излишество эпохи барокко.

— Я человек Ренессанса, — отшучивался Нисим, мешая в кучу века и стили. О Ренессансе он всегда думал, что это название банкетного зала в Тель-Авиве, пока случайно не посмотрел, от нечего делать, телевизионную передачу, примерил на себя одеяния гигантов и решил, что их одежда ему впору. С того времени, к месту и не к месту, он упоминал Ренессанс, заслужив тем самым славу одного из образованнейших людей реховотского рынка. Дабы поддержать репутацию, Нисим регулярно заглядывал в Энциклопедический словарь и с его помощью не менее регулярно вворачивал там и здесь непонятные для работников рынка слова и словосочетания.

— Почему именно в голубой? — уточнил реб Вульф. — У нас такой краской туалетный домик выкрашен. Нехорошо получится, непонятно.