Чери Прист - Костотряс

Он попытался безропотно принять эту мысль, но ощутил лишь прилив жалости к себе и жгучую боль. Ноги отказывались держать его на полу. Он пошатывался, не отнимая руки от кровоточившей раны, а другой искал опору — или выход.

При посадке корабль изрядно завалился на левый борт, и боковую дверь, через которую мальчик попал в кабину, попросту смяло. Все они очутились в западне.

По крайней мере, так он думал, пока не приоткрылся нижний люк и не подарил ему надежду.

Улыбка Люси сжалась в тонкую ниточку, за которой явно скрывался вопрос.

— Позвольте спросить вас кое о чем, если не возражаете.

— На здоровье, — сказала Брайар, укутывая распухшую руку в одеяло. От него пахло чистотой, но какой-то старой и пыльной, словно его хранили в шкафу и редко доставали. — Если и мне можно будет потом задать вопрос.

— Да легко. — Люси подождала, пока не утихло шипение пара в трубах, и лишь тогда заговорила, тщательно подбирая слова: — Уж не знаю, рассказывал вам Иеремия или нет, но есть тут у нас один человек. Мы зовем его доктором Миннерихтом, хотя и не могу ручаться, что это настоящее его имя. Именно он сделал для меня мою руку.

— Кажется, мистер Свакхаммер упоминал о нем.

Барменша поуютнее закуталась в одеяло.

— Что ж, хорошо. Он ведь ученый, этот доктор. Изобретатель. Объявился здесь незадолго до возведения стены. Откуда он взялся, до сих пор неясно. И непонятно, что за беда с ним случилась. Он никогда не снимает маски — даже там, где воздух позволяет. Так что мы и не представляем, каков доктор на вид. Зато умен как черт. Особенно ему удаются всякие механические штуковины вроде этой.

Она многозначительно повела плечом.

— И Глушилки.

— Ага, они тоже. Тот еще тип! Из ничего может сделать стоящую вещь. Раньше я о таких и не слышала. — И она добавила еще одно слово, а из слова недвусмысленно вытекал некий вопрос, отвечать на который ее собеседница не имела желания: — Почти.

Перевернувшись на бок, Брайар оперлась на локоть.

— К чему вы клоните, Люси?

— Да ладно притворяться. Вы же не дурочка. Неужели вас не посещали такие мысли?

— Нет.

— Совсем-совсем? Но согласитесь, совпадение потрясающее. Тут у нас гуляют толки, что это может быть…

— Не может, — отрезала Брайар. — Уверяю вас.

Тут Люси опустила глаза, однако жест выдавал не усталость, а лукавство, вызвавшее у Брайар укол страха. Барменша меж тем промолвила:

— Смелое утверждение. Особенно в устах женщины, которая нашего ужасного доктора еще даже не видела.

Она едва не огрызнулась: «А мне его и не надо видеть». Но проговорила вместо этого, отмеряя каждое слово под жадным взглядом Люси:

— Я не знаю, кто такой доктор Миннерихт, но Левитикус здесь ни при чем. Да, Леви был злобным старым дураком, но этот дурак явился бы за мной, будь он жив все это время. А не за мной, так за Зиком.

— Он так вас любил?

— Любил? Нет. О любви здесь речи не шло. Скорее уж чувство собственности. Я всего лишь одна из вещей, принадлежащих ему, — по бумагам. Зик принадлежит ему по праву крови. Нет. — Она покачала головой, затем убрала руку и разлеглась на матрасе, уткнувшись щекой в пуховую подушку. — Он бы такого не допустил. И пришел бы за нами, хотим мы того или нет.

Люси задумалась над словами Брайар, но к чему пришла, по ее лицу было не понять.

— Видимо, вы знали его лучше других.

— Видимо. Но порой я вообще сомневаюсь, что хоть сколько-то его знала. Так бывает. Иногда нас водят за нос. А я тогда была дурой, так что ему это было раз плюнуть.

— Вы были девчонкой, вот и все.

— Никакой разницы. Результат такой же. Но теперь моя очередь спрашивать.

— Ну давайте, — подбодрила ее Люси.

— Значит, так. Если не захотите, можно не отвечать.

— Не переживайте. Смутить меня не выйдет, что ни спрашивай.

— Отлично. Не буду притворяться, будто мне неинтересно, что случилось с вашими руками. Как вы их потеряли?

На лицо Люси вернулась улыбка.

— Да я не против. Собственно, это не секрет. Правую я потеряла, когда все мы бежали из города, потому что остаться означало смерть, а то и хуже. Я жила на том конце площади — ближе к городской свалке, чем к вашему уютненькому холму. Мы с моим мужем Чарли держали там одно заведеньице, туда много кто заглядывал — по большей части мужчины. Старые портовые крысы, рыбаки в промасленных дождевиках, старатели со своими пожитками, бренчащими на спине… Заходили к нам перекусить. Ой, что ж я сразу-то не сказала — у нас ведь не бордель какой-нибудь был, а небольшой бар. Поменьше «Мейнарда», да и поплоше. Назвали мы его «Ржавым люком», и дела шли неплохо. Подавали в основном пиво и прочее спиртное, ну и сэндвичи с рыбой, вареной и жареной. Сами всем заправляли — Чарли и я. Не то чтобы все удавалось, но и так было славно. — Откашлявшись, она продолжила: — Ну и вот, шестнадцать лет назад с холма спустилась большая машина, сминая все на своем пути. Эта часть вам известна. Сами знаете, что и как натворил Костотряс, — и лучше всех нас, наверное, знаете, ему мы обязаны Гнилью или нет. Если кому и знать, то вам.