Владимир Михайлов - Властелин

— Ну вот, — хмуро проговорил Миграт. — Ваше желание я исполнил. Что дальше?

— Дальше вы пойдете с нами, — ответил Питек. Он заранее составил план действий — при участии Никодима, конечно, хорошо запомнившего все входы и выходы.

— Куда?

— В дом.

Миграт невесело усмехнулся.

— Мне не очень-то хотелось бы этого.

— Неужели?. А мне казалось, что вы тут — свой человек.

— Только для своих людей. А здесь есть и чужие.

— Я знаю, о ком он, — просигналил Иеромонах.

— Вот мы как раз и хотим познакомиться с ними, — безмятежно проговорил Питек.

— Боюсь, что это опасно.

— Кто же говорит, что нет?

— Зачем же я вам?

— Магистр! — сказал Питек. — По-моему, для вас самое время заслужить прощение.

— Пора искупать грехи, — добавил Никодим.

— Не вам судить, в чем я виноват и в чем нет, — ответил Миграт. — Вы — чужаки, пришли и уйдете. А я если и буду разговаривать, то с теми только, кто останется.

— Но до такого разговора надо еще дожить, — сказал Питек.

— Я не боюсь угроз.

— Надо ли это понять так, что вы не желаете нам помочь?

— Вы поняли правильно.

— Что же, вы сами выбрали свою судьбу. — Питек смотрел на претендента холодным взглядом. — Только не думайте, что все обойдется словами. Я человек очень древней породы и никогда не боялся крови. Правда, в вашем мире любят убивать без крови, но душить — не мое занятие.

— Питек, — обратился к нему Иеромонах. — Не бери греха на душу. Предоставь человека его судьбе. Господь назначит воздаяние.

— В таких делах я не привык советоваться ни с кем, — не согласился Питек.

— Нам нужно спешить, — напомнил Никодим.

— М-да, ты прав. Ну хорошо — его я оставлю под конец. Сперва сделаем главное дело. Ты помнишь, куда идти?

— Хоть с закрытыми глазами.

— А куда бы на это время засунуть этого упрямца?

— В любую комнату.

— Он не сбежит?

— Ну, нет.

— А если кто-нибудь из здешних наткнется на него?

— Никто не сможет ему помочь. Здесь нет Космических людей.

— Ладно. Поверю тебе.

Они вошли в дом и медленно шли по коридору. Медленно — потому что Питеку по-прежнему приходилось тащить Магистра на себе. Магистр же не стал легче ни на грамм.

— Ну, может быть, уложим его здесь?

— Почему бы и нет?

В первой же попавшейся комнате они уложили Магистра на узкую кровать.

— Пахарь, ты можешь сделать так, чтобы он не распускал язык?

— Конечно.

— Вот и сделай. Не то он начнет, чего доброго, кричать…

Никодим наклонился над Магистром. Пальцами обеих рук сделал круговые движения возле его щек. При этом Миграт безразлично смотрел в сторону, но выражение его лица говорило о многом.

— А он нас не любит, — сказал Питек.

Никодим ничего не ответил.

Затворив за собою дверь, они двинулись по коридору дальше. Дом на Заставе казался вымершим. Но в нем и было очень мало постоянных жителей.

— Что мне надо будет сделать, Никодим?

— Сломать машину. Только и всего. Все равно как.

— Эти, надо полагать, будут мне мешать?

— Ну а как же иначе.

— Ты сможешь помочь?

— С машиной — нет. Защитить от этих людей? Постараюсь…

— Почему так неуверенно?

— Они — не такие люди. Кто знает, каковы их возможности?

— Ты уж постарайся.

— Не премину… Сейчас иди совсем тихо.

— Тут?

— Нет. Следующая дверь. Но пока обожди здесь. Я войду один. И постараюсь отвлечь их.

— Ладно. Как только начнется шум, я вскочу. Машина где — слева, справа от двери?

— Она достаточно велика, занимает всю противоположную стену. Управление — слева.

— Спасибо, этого пока хватит.

— Благослови, Господи, — проговорил Никодим тихо. И решительно толкнул дверь.

Она не поддалась.

— Изнутри заперлись, — констатировал Иеромонах. — Нечистый их надоумил… Что будем делать?

— Ты-то можешь попасть туда?

— Хоть сейчас. Но с машиной мне ничего не сделать: другая материя…

Питек внимательно осмотрел дверь — не запертую, а ту, возле которой они сейчас стояли: дверь той комнаты, где не так давно укрывался Никодим.

— Хлипкая конструкция…

— Ну и что?

— Сделаем так: проникни туда и устрой шум. Я думаю, что такую дверцу высажу без труда.

— Ну что же — попробуем. Не возвращаться же.

И Никодим начал таять на глазах, превращаться в смутно различимое в слабом свете облачко.

Питек невольно поежился. Нет, он прекрасно понимал все, но тем не менее ему было не по себе: только что был человек — почти совершенно настоящий, и вдруг нет его, хотя в то же время он есть. Понимать одно, а принимать как естественное — совсем другое…