Пол Дж. Макоули - «Если», 2000 № 02

Но, как и положено в Голливуде (и в чем мало кто из зрителей сомневался), за несколько секунд до рокового момента герой Шварценеггера с библейским именем Иерихон, преодолевая в себе борьбу добра со злом, сопротивляясь из последних сил проникновению дьявольского в собственное тело, спасает девушку от Сатаны, жертвуя собой. Однако это «новшество» в американской сюжетной схеме (точно так же, как и стремление очеловечить автоматизированного персонажа Арнольда Шварценеггера, заставив его пить горькую, страдать от потери жены и дочери, еще в начале ленты думать о самоубийстве, что ему удалось намного эффектнее обставить под занавес) все равно не может избавить от недоумения.

Например, трилогия «Предзнаменование», несмотря на растущую от серии к серии несообразность действия, была куда логичнее в изначальном посыле, что рожденному, согласно предсказаниям в Апокалипсисе, младенцу, связанному с числом 66, предстоит сразиться в финальном поединке за род человеческий отнюдь не с каким-то смертным — пусть он очень крутой и сотни раз заслуженный, как «непобедимый Шварц»! Наоборот, этот самый Антихрист должен предотвратить Второе Пришествие и не допустить рождения нового Христа в канун XXI века и третьего тысячелетия. Но за последние 20 лет американские кинематографисты настолько потеряли голову от собственной мании величия, что их уже вовсе не заботит хоть самое примитивное оправдание сюжетных наворотов очередного боевика, которому по моде на тревожные ожидания конца света наспех приписаны мистико-религиозные мотивы.

Тем не менее даже в Америке лента «Конец света» не произвела особого эффекта, а критики были на редкость единодушны в своих уничижительных, презрительных отзывах. «На редкость глупая картина» (Entertainment Weekly). «Бесконечно раздутый фильм без единой оригинальной идеи» (Chicago Tribune). «Фильм настолько плох, что первое желание после просмотра — набить физиономию Шварценеггеру» (Dallas Morning News). «Это скучное кино не блещет ни умом, ни оригинальностью, ни знанием предлагаемой темы» (Daily News Los Angeles).

Одна из немногих более или менее положительных рецензий гласит: «Если не особо задумываться над происходящим, то можно получить удовольствие» (Seattle Post Intelligencer). Как говорится, комментарии излишни.

Известно, что отечественный фантастический кинематограф небогат жанровыми режиссерами. Это естественно — фантастика в нашей киноиндустрии всегда занимала положение аутсайдера. Режиссеров, рискнувших обратиться к научной фантастике, Ричард Викторов иронично называл чудаками.

Такие смельчаки и впрямь многим рисковали, и в первую очередь — репутацией. На это состояние дел не раз сетовал герой нашего очерка: «Чтобы выполнить точные производственные задания, необходим опыт и доскональное знание, овладение спецификой той области, в которой трудишься. А научно-фантастические фильмы снимаются крайне редко, и опыта у студий здесь нет. Вот потому каждый раз приходится начинать с нулевой отметки. И иначе не получается».

Имя Ричарда Викторова в зрительском восприятии прочно связано с кинофантастикой. Хотя в его творческой биографии насчитывается всего четыре фантастических фильма (для нашего кино — внушительная цифра) из 12 снятых. Но, войдя в мир фантастического кинематографа в начале 1970-х, он остался в нем до конца жизни, прочно связав свою творческую судьбу и имя с любимым жанром. Недаром Кир Булычев в своих воспоминаниях, опубликованных в «Если», назвал Викторова «главным по части фантастики» в нашем кино.

Рано ушедший из жизни режиссер выступал как неутомимый пропагандист и защитник жанра. «Действительность обгоняет экран со скоростями поистине космическими. Космос уже обжит международным экипажем, а мы все еще топчемся на крохотном «кинопятачке» и никак не решимся подняться над своими частными кинопроблемами. А зритель ждет. Нет, не ждет, требует: снимайте научно-фантастические фильмы!»

Ричард Николаевич Викторов родился в день двенадцатой годовщины Октябрьской революции — 7 ноября 1929 года на берегу Черного моря в теплом городе Туапсе. Подростком сбежал на фронт и прошел всю Великую Отечественную. Будучи человеком с ярко выраженным гуманитарным складом мышления, сразу же после войны он поступил на филологический факультет Львовского государственного университета, который и закончил в 1952 году. Вскоре молодой человек осознал, что «важнейшее из искусств» его влечет куда сильнее филологии, и снова взялся за учебу — на этот раз на режиссерском факультете ВГИКа, в мастерской С. Юткевича.