Владимир Васильев - Два заповедника

Крепкий абориген звался Лотан; но второй чаще именовал его короче – просто Таном. Имя Артема они выговаривали одинаково неверно – А-тиом, что, впрочем, было неудивительно: в интере чистый звук «ё» или «йо» отсутствует, да и смягчение согласных не принято. Но Артем не возражал: после сокрушительного невезения с утраченным «Колибри» судьба всерьез начала компенсировать собственное недружелюбие – аборигенов он встретил быстрее, чем успел проголодаться. Причем аборигенов, понимающих интер. Выяснять, насколько успешный из экс-бармена получится охотник в диком инопланетном лесу, не пришлось: парочка местных ребят мигом подстрелила птицу, возможно, ту самую, которую несколько раз вспугивал перед этим Артем. Стрелял крепкий, Тан, а шустрый шелестел в окрестных кустах и швырялся палками. Наводил шороху, одним словом.

Тан пошевелил изогнутой лесиной угли в кострище, макнул тушку невезучей птахи в жидкость с грибами, а затем беззаботно сунул будущий обед в костер, прямо в угли. Угли смачно зашкварчали.

Через минуту-другую грибы были нанизаны на прутики на манер шашлыка и тоже перекочевали в окрестности костра.

– Все, теперь скоро, – объявил Тан довольно. – Дас-ти, у тебя хлеб есть?

– У меня все есть, – весело отозвался шустрый Дасти и немедленно полез в сумку. – А как эта твоя летающая штука упала вниз?

Последний вопрос снова предназначался бывшему пленнику.

– Она на полянке стояла, – пояснил Артем. – А в полянке вдруг открылась… дыра, что ли. Не знаю почему, может, я что-нибудь потревожил этому вашему листу. Я сам в эту дыру чуть не соскользнул, хорошо дерево успел обнять…

– У-у-у-у… – протянул Дасти сочувственно. – На глотку нарвался. Не повезло.

– А зачем ты совался на глотку? – недоуменно спросил Тан, даже перестав недоверчиво хмуриться.

Артем пожал плечами:

– Откуда ж мне было знать… Полянка как полянка. Я этот ваш лист второй раз в жизни видел. А вблизи так вообще в первый.

– Это не наш лист. А глотку сразу видно, рубец через нее идет! – назидательно произнес Тан. – Соваться туда нельзя, бывает раза по три за день открывается, а то и чаще.

«Спасибо за совет, – подумал Артем с легким раздражением. – Очень своевременный совет, ага!»

Впрочем, раздражаться на речи крепыша-аборигена было глупейшей глупостью и Артем привычно подавил неуместные мысли. Профессия бармена в психологическом плане быстро учит быть терпимым.

– Не врал твой дядя, – заметил Дасти, прекратив копаться в сумке. – Вот что с листа упало! Да… Эх, жаль, хлеба маловато, но как-нибудь разделим на троих…

Мысли шустрого аборигена, как и он сам, были стремительными и непредсказуемыми: в разговоре Дасти то и дело перескакивал с темы на тему, почти не меняя интонаций, Артем даже путался сначала. Потом пообвыкся.

– А как эта птица называется? – поинтересовался Артем, кивая на кострище.

– Куропат, – с готовностью сообщил Дасти. – Старый уже, от стаи отбился. Жестковат будет, точно говорю.

Название птицы, несомненно, восходило к земной куропатке. Отчего-то Артем радовался каждой ниточке, соединяющей его внезапно навалившееся «сегодня» с далекой планетой именем Земля. Казалось, чем больше ниточек, тем вернее шансы отыскать дорогу домой. Артема так и подмывало начать расспросы о капитанском боте.

Но что-то подсказывало – рано.

– А там, наверху, еще кто-нибудь остался? Может быть, за тобой прилетят?

Артем напрягся; как-то надо было аборигенам объяснить: покинутый лайнер – одно, а прочий обитаемый космос – совсем другое. Это для них что «Одесса», что Офелия – все абстрактное небо.

– Здесь рядом никого больше нет, я последний. Но вообще на небесах живет очень много людей. И других… обитателей. Только они не знают, что я застрял тут и что за мной нужно прилететь.

– Плохо, – очень серьезно заявил Тан. – Клану бы очень пригодились всякие небесные вещи.

Произнося это, крепыш абориген невольно понизил голос, из чего Артем заключил, что пользование уцелевшими предметами землян тут не шибко приветствуется.

Это тоже было недобрым знаком.

Вскоре поспел куропат. Артем, хоть и не чувствовал особого голода, с превеликим удовольствием умял свою долю – окорочок с частью спинки. Хлеб показался Артему слишком пресным; зато грибы получились отменно – вкус у них был скорее овощной, чем грибной. Дальние родственники печеных баклажанов. Птичка, как и предсказывалось, оказалась жестковата, но самую-самую малость, зато с непередаваемым дымком и почерневшей, почти обуглившейся кожицей. Артем невольно вспомнил частые кулинарные экспромты на камбузе малютки «Карандаша» и слегка погрустнел.