Дэвид Барр Кертли - «Если», 2003 № 05

— Ты что, ее последовательно подключал? — охнул Львович.

— А как еще можно? — удивился Петрович.

Журналист продолжал. Он рассказывал, что от одного удара ноги рушились стены бараков, что колючая проволока оказалась некондиционной и мягкой, что условия жизни в казармах охраны оказались еще хуже, чем в бараках для заключенных — так что солдаты были полностью деморализованы. Попытка диктатора вызвать на помощь наемников с других миров тоже провалилась — в казне не осталось ни единого кредита.

При словах «Орден слюдяной доблести первой степени» Петрович блаженно улыбнулся и потерял сознание.

Церемония награждения была краткой, но красочной. Президент Леонардо, измученный, но не сломленный, лично прицепил сверкающие ордена к потным рубашкам компаньонов. Потом, извинившись, сказал, что перечисленные диктатором деньги будут, конечно же, заморожены. Все, за исключением пошедших на реальные расходы. Господин президент Леонардо прекрасно понимает гуманистический порыв Петровича и Львовича, пытавшихся разорить тирана, но не собираются же они, в самом деле, наживаться на страданиях целой планеты? Ведь Проциону-2 еще предстоит восстанавливать разрушенную за полгода экономику…

— Мы могли бы помочь вам… — воспрял духом Львович. — Если вам нужны шахты, дворцы, настоящие санатории…

Президент посмотрел на телеоператора — и тот отключил камеру.

— Нам нужны герои, — сухо сказал Леонардо. — Потому я цепляю вам эти ордена… специально придуманные два дня назад. А вы нам не нужны.

Он помедлил секунду, потом добавил:

— Я сам строитель. А вы — шабашники.

Уже на подлете к офису молчавший до сих пор Петрович спросил:

— Ну мы ведь заработали? Хоть немного? Да и в гостинице такой пожили…

Львович кивнул, начал грызть ноготь на левой руке.

— Генерал был ничего… — пробормотал Петрович.

— А президент — скотина! — не выдержал Львович. — Никакой корпоративной солидарности.

Волоча за собой сумку с приборами, Делани ползла между гладкой внутренней стенкой «Искупителя» и внешней шершавой оболочкой. Ее высокая, широкоплечая, как у регбиста, фигура не слишком подходила для таких маневров.

Она позавидовала тоненькой Сьерре, которая ползла следом. Снова плечо Делани оцарапал металл, и она чуть не вскрикнула, но тут же сжала губы: во мгле впереди, куда не доставал свет фонаря над ее лбом, двигалось что-то темное. Она затаила дыхание, и тут оно попало в луч. Робот-обходчик прошмыгнул дальше.

Делани расслабилась и сказала через плечо:

— По моим расчетам, мы уже покойницы.

Ее фонарь освещал путь впереди, напоминавший широкий, но очень низкий рудничный забой. В воздухе стоял затхлый металлический запах. Ей вспомнились гремлины, и томминокеры, и гномы. Им бы тут понравилось: разгуливать невидимками по космолету-ковчегу, подстраивая всякие пакости. Она улыбнулась при этой мысли, но лишь на секунду. Внутреннее пространство серого корпуса поглощало свет, не отбрасывало теней и царапало ее ладони, пока она ползла. «В следующий раз надо будет надеть перчатки и наколенники», — подумала она.

Сьерра в нескольких футах позади буркнула:

— Но мы же не покойницы. И значит, ничего особенного не произошло.

Делани сверилась с монитором на запястье. Они были уже почти там, где, по ее мнению, пролегала трещина от удара.

— Вот это меня и беспокоит. Я с самого начала говорила, что команды для этих космолетов подбирались по неверному принципу. Слишком они однородны. Чисто научный анализ порождает «слепые пятна». Мы априори считаем, что у любого явления должно быть рациональное объяснение, а это неразумно. Иссушает великое чудо живой жизни. На космолете творились очень странные вещи. Звуки за стенками. Инструменты не на своем месте. Исчезающая еда. Помнишь, как Ямасита потерял очки? Неделю не мог их отыскать, а затем нашел на середине своего стола. — Она проползла вперед еще десять футов. Естественно, участок напряженности находится между двумя лючками. — И помнишь радугу в день нашего отлета? Я вижу в ней знамение, и очень грустно, что, когда я говорю о нем, ты читаешь мне лекции о свойствах света и рефракции. Командам обеспечили этническое разнообразие, но не разнообразие в образе мыслей.

— Ты стосковалась по дому, ирландочка. Только и всего.