Дэвид Барр Кертли - «Если», 2003 № 05

И тут я отключилась.

Ничего себе, «выпей». Подленький совет.

Я пришла в себя, открыла глаза и осторожно села. В мое логово все еще струился красноватый свет. Я тупо воззрилась на пустую трубку, валявшуюся рядом. И тут на меня обрушился удар — внезапно вернувшаяся память. Я едва не потеряла сознание снова, но на этот раз обошлось.

Я не сотрудник отдела Экомиссии по работе с видами, находящимися на грани исчезновения. Жалованье мне платила гораздо более авторитетная организация: агентство Экосервис.

И я не просто очередной ксенобиолог-спасатель. Мой титул: специальный агент по чрезвычайным поручениям, работающий в области судебной экологии и сумевший создать себе такую репутацию, что агентство числило меня среди своих лучших следователей.

На практике это означает, что Блафф и Вашингтон, мое непосредственное начальство, посылали меня только в те места, где ситуация казалась безвыходной.

Ответственность свалилась на меня десятитонным грузом, не прибавив ни решимости, ни отваги. Все, что мне хотелось, это оказаться дома.

И то, чего я не знала, было поистине возмутительным. Мой первый инструктаж был намеренно скудным: как оказалось, не зря я подвергла себя пыткам добровольной амнезии и принудительного восстановления памяти.

Невежество иногда становится единственным оружием.

Проверочное устройство, вернее, дознаватель, почти всеведущий потомок ненадежного детектора лжи двадцатого века, одновременно записывает, анализирует и истолковывает колебания мозговых волн, движения глаз, рефлекторные подергивания кожи, скорость сердцебиения, объем выделяемой слюны и тому подобное.

Потенциальная возможность злоупотреблений подобными устройствами достаточно велика. Они легальны исключительно на Земле, да и то в строго определенных ситуациях. С их помощью можно выведать все, от промышленных тайн до стратегии выборов политического оппонента.

К несчастью, незаконные приборы и неспокойные планеты часто неразделимы.

Поэтому я прибыла сюда, снабженная минимумом информации, но при этом разум был настроен на защиту тех нескольких секретов, которые приходилось хранить.

Одни воспоминания обладают способностью цепляться за другие. Пришлось временно забыть гору, чтобы спрятать мышь.

Теперь я жаждала информации. И пока тщательно подавляемые воспоминания штурмовали мозг, я вспомнила самый большой секрет.

Очередной топот прервал мои «медитации»: на этот раз он содержал отчетливую ритмическую пульсацию. Вряд ли это рэмы Брайта. Неужели я скоро стану таким знатоком, что смогу отличать животных по топоту или ворчанию?

Неожиданно в ровный гул вклинился другой звук: неприятное клацанье, приближавшееся с ужасающей быстротой. Отчаянный хор визга и рыка вытащил меня наружу. При этом кольцо надежно прилипло к груди.

От представшего глазам зрелища голова шла кругом. Все, что оставалось от недавних пришельцев, это разбросанные повсюду скелеты. То там, то здесь валялись нога, голова, щупальце…

Я вынудила себя шагнуть вперед и рассмотреть огромный кусок мяса, очевидно, отрезанный гигантскими зубчатыми ножницами.

Теперь из леса появлялись и криты, и бриты. Сходились на пир. С севера донеслась пулеметная дробь, заставившая меня поежиться.

Я повернулась. За спиной возникли восемь динорепов, подобных тем, которых я обезглавила, только размерами побольше. Двое уставились на меня, потом отвели глаза, как бы случайно подбираясь ближе. Омерзительные останки несколько замедляли их продвижение… но не слишком.

Остальные шесть подскочили прямо к моей клетке. Должно быть, их привлекал запах, потому что они продолжали принюхиваться.

Совсем плохо.

Пытаясь найти альтернативу гибели (по всей вероятности, моей), я подавила брезгливость, подобрала две истекающие кровью головы и побрела к месту своего ночлега с таким небрежным видом, какой только позволяли подгибавшиеся колени.

Все до одного динорепы повернулись мордами ко мне. Ближайшая пара встала прямиком у меня на дороге, но по мере приближения начала пятиться назад. Я не сбавляла шага. Ха! Эти зверюги никогда раньше не видели ничего, подобного мне!

Чтобы казаться еще больше, опаснее и страшнее, я посылала по крыльям радугу меняющихся цветов. Потом наполовину развернула их и подарила публике хищную, неискреннюю акулью улыбочку.

Но, очевидно, впечатления это не произвело. Два ближайших хищника перестали отступать. Наоборот, подались вперед и оказались всего в трех ярдах от меня. Зеленые, как лаймы, глаза неестественно сверкали в сумерках. Они опустили головы и задергали задами, совсем как кошки, готовые прыгнуть. Пасти разверзлись и… и те клыки, что побольше, извивались подобно манящим пальцам!