Дэвид Лэнгфорд - «Если», 2000 № 06

Лицо дочери помрачнело.

— Тогда я собственными руками возьму тебя за задницу и перетащу в дом престарелых. Что скажешь?

— Я люблю вас. Всех и сразу. Мысль, в общем-то, неплохая.

Мэтти глубоко выдохнула, как будто надолго задержала дыхание.

— Спасибо. И мы тебя тоже любим.

Они пересекли по заброшенному переезду железную дорогу, Мэтти остановила машину перед входом в сарай. Потом подождала, пока отец самостоятельно извлек свое тело из «блейзера», и, взяв старика под руку, повела к Кейнмилльской барахолке.

— И какой хлам тебе нужен на этот раз? — поинтересовалась она.

— Сегодня мне ничего не нужно. Я хочу кое-что отдать. — Джошуа остановился возле того столика, рядом с коробкой старых снимков. Сидевшая за ним женщина улыбнулась старику. Она чего-то ждала. Подмигнув дочери, Джошуа достал из кармана какую-то картонку и положил в коробку. Мэтти бросила хмурый взгляд на фото, а потом последовала за отцом, который уже отошел от прилавка. Насвистывая, он брел по длинному проходу между рядами.

— А чье это фото? Я не знаю эту женщину, — заметила Мэтти.

— Естественно. Я нашел эту фотографию, перебирая вещи Рут. Должно быть, случайно затесалась среди наших снимков. Вот я и исправил ошибку.

— А почему ты просто не выбросил карточку?

— Потому что снимок не принадлежит мне. И возможно, понадобится кому-то другому. Все мы заслуживаем своего шанса. Думаю, твоя мать согласилась бы со мной.

— А все-таки ты странный старикан, — заметила Мэтти.

Он кивнул.

— Это у нас семейное.

Никто не остановился посмотреть, как Родерик Лиффком переносит свою молодую жену через порог дома. Обычная симпатичная парочка: Родерик — психолог, Элисон когда-то работала в рекламе. Они еще не стали сенсацией. Ни малейшего намека на то, что еще несколько дней — и фамилия Лиффком прогремит на весь мир, став символом самого громкого судебного дела. Не каждый будет следить за процессом по делу об убийстве, взятках или шпионаже. А дело Лиффкомов приковало внимание всех.

Так рассмотрим же молодоженов хорошенько, пока еще можно, пока их не заслонила толпа. Родерик высокий, широкоплечий, пренебрежительно не замечал 115 фунтов, которые весит его жена, но в том, как он ее обнимал, о пренебрежении речи не было. Он нес ее, будто она была миллионом долларов в мелких купюрах. Он смотрел на нее глазами, сиявшими любовью.

Элисон котенком свернулась в его объятиях, полузакрыв глаза от блаженства, обвив руками шею любимого. Она была блондинкой с волшебными глазами, да и все остальное в ней вполне заслуживало внимания. Однако в Элисон угадывалось что-то помимо красоты. Ум, или мужество, или горький опыт, придававший ее чертам необыкновенную глубину.

Они вошли в дом, и наступил конец одной истории. Однако не согласимся и назовем его началом.

Утром, когда они завтракали на террасе, картина радикально изменилась. Вернее, изменился Родерик — синеватый подбородок, сонные глаза, коричневый фланелевый халат. Элисон же изменилась более эффектно, и бледно-зеленый халатик не столько облегал ее, сколько обволакивал, подобно дыханию ветерка.

— Пожалуй, — небрежно заметила Элисон, водя изящным пальцем по узору скатерти, — мне следует тебе кое-что сообщить.

Две минуты спустя они дрались из-за телефона.

— Я звоню моему адвокату! — гремел Родерик.

— Я звоню моему адвокату! — парировала Элисон.

Он уже наполовину набрал номер, но остановился, вспомнив, что у них один адвокат.

Она, как всегда, первой взяла себя в руки и безмятежно улыбнулась:

— Бросим монетку?

— Нет, — грубо ответил Родерик. Куда, о, куда подевалась его великая, ослепительная любовь? — Он мой. Я плачу ему несравненно больше, чем тебе когда-нибудь будет по карману.

— Хорошо, — согласилась Элисон. — Я буду вести свое дело сама.

— И я! — вскричал Родерик и хлопнул трубку на рычаг. Но тут же снова ее поднял. — Нет, он нам понадобится для всяких формальностей.

— Тайный сговор разводящихся супругов, — ласково произнесла Элисон.

— Ты имела низкую, коварную, омерзительную, гнусную подлость выждать, чтобы…

— Чтобы что? — спросила Элисон с детской невинностью.

— Андроид! — злобно бросил он ей в лицо.

Она не сумела сдержаться, и ее глаза метнули гневную молнию.