Юрий Нестеренко: Яблоко и Ева

Пожалуй, общее безумие не затронуло только Линду. Она занималась исключительно своей дочерью, забросив даже астрофизические исследования, которые продолжала вести почти до рождения Евы. То ли у нее пробудилось то, что обычно называют материнским инстинктом, то ли она прониклась величием своей миссии (праматерь всего будущего человечества! ), то ли, наконец, она (скорее подсознательно, чем сознательно) угадала в заботе о дочери единственную лазейку, в которую можно ускользнуть от охватывавшей станцию паранойи...

Еве было почти два года, когда на МКС-3 случилась авария. Мелкие неполадки возникали и прежде, но их удавалось устранять. Однако на сей раз возникла по-настоящему серьезная проблема -- нарушилась ориентация одной из солнечных батарей, вследствие чего генерируемая мощность упала ниже критического уровня. Кто-то должен был выйти в открытый космос и попытаться устранить неисправность.

По инструкции это полагалось делать двоим, по штатному расписанию -Строу и Антонову. Им удалось быстро обнаружить причину аварийной ситуации. Причиной было инородное тело, застрявшее между корпусом станции и панелью солнечной батареи. Инородным телом оказался мертвый младенец.

Во время орбитального полета трудно что-то выбросить насовсем -- если только не затормозить это ниже первой космической или не ускорить до второй. Два трупика продолжали свое движение по орбите, весьма близкой к орбите МКС-3, раскаляясь под солнечными лучами и вновь промерзая почти до абсолютного нуля в тени Земли. В отсутствии кислорода и гнилостных бактерий обычный процесс разложения не протекает, однако термический распад сложных органических соединений все равно происходит. Тела теряли часть массы вместе с образующимися газами (которые, выходя через различные отверстия, создавали кратковременную тягу), из-за разрушения тканей и постоянных перепадов температур от них отваливались куски... словом, постепенно каждый трупик превращался в нечто вроде крохотного кометного облака, к тому же чуть-чуть меняя траекторию. Так что в итоге курс одного из них вновь пересекся со станцией, и относительная скорость оказалась достаточной, чтобы повредить солнечную батарею (в свое время инженеры, создавшие МКС-3, гордились ее особо легкими панелями... )

Пока вышедшие в космос выскребали губчатую массу из-под панели и отчищали заляпанные фотоэлементы (дело происходило на солнечной половине витка), у оставшихся на станции практически одновременно созрела мысль, что проблему лишнего человека можно решить, попросту не пустив вышедших обратно. В отличие от стыковочных узлов, внешние люки, заблокированные изнутри, невозможно было открыть снаружи: ведь по другую сторону стыковочного узла находится герметичный корабль, а по другую сторону люка -- открытый космос. Правда, лишним был только один человек, а в космосе находились двое; ну так что ж -- это давало возможность родить еще одну девочку. Загоревшиеся этой идеей даже не задумались, кто, в случае чего, будет устраняь следующую внешнюю неполадку...

Но и у работавших в открытом космосе мысли развивались в сходном направлении. Что именно там произошло -- так и осталось неизвестным. Строу утверждал, что Антонов напал на него, и ему пришлось, обороняясь, вырвать воздушный шланг из скафандра русского. Антонов не мог этого опровергнуть, ибо его безжизненное тело, кувыркаясь, удалялось прочь от станции -- но, думается, если бы он и впрямь напал первым, на его месте теперь был бы Строу.

Бартон был рад воспользоваться предлогом и объявил, что не пустит убийцу обратно на станцию. Увы, после этих четырех кошмарных лет даже воля и разум командира начали сдавать -- иначе бы он подумал о том, что оставшийся снаружи Строу отнюдь не беспомощен. Инструменты для ремонта, которые он взял с собой, можно использовать и для разрушения...

Строу не стал ничего просить и требовать. Он не произнес ни единого слова. Услышав приговор командира, он попросту принялся ломать панели одну за другой. О спасении человечества он больше не думал. Его интересовала только месть тем, кто обрек его на гибель.

Астронавты на станции не сразу поняли, что происходят -- а когда поняли, принялись уговаривать Строу, но это было уже бесполезно. Безумие полностью овладело канадцем, он не верил ни единому их обещанию (возможно, впрочем, в этом он и был прав). Кто-то кинулся надевать третий скафандр, чтобы выйти в космос и остановить разрушителя. Но у Бартона созрела другая идея -- он устремился к пульту управления и, как когда-то, дал полную тягу маневровым двигателям. Ему удалось стряхнуть Строу; тот пытался догнать станцию, но у его слабенького ранцевого двигателя сжатый газ закончился раньше, чем топливо на МКС. Его бессвязные крики звучали по радио еще шесть часов, пока в баллонах скафандра не иссяк воздух...