Геннадий Прашкевич - Помочь можно живым

— А мы здесь давно уже сгораем от нетерпения с вами познакомиться. Ну, рассказывайте, каковы ваши первые впечатления от всего, что вы встретили здесь, на Марсе? — обратилась ко мне г-жа Пакс.

— О, сударыня, — все мои впечатления можно выразить в двух словах: я весь изумление!

— И ужас, в особенности? Не правда ли? — подхватила Либерия, так звали дочь Паксов. — Ведь я угадала? Ведь мы внушаем вам ужас и отвращение? — безжалостно продолжала она, в то время, как я совершенно не знал, что ей отвечать на это. Положение мое было довольно щекотливое. Говорить комплименты было бы и смешно, и глупо, и пошло, сознаться же, что она угадала, было бы, как мне казалось, крайне невежливо.

— Не отвращение, сударыня, совсем не отвращение, но… но… — в смущении забормотал я, решительно не зная, что должно последовать за этим но.

— Ах, Либерия, какая ты неловкая! Да разве можно задавать такие вопросы, на которые трудно отвечать правду? — с упреком заметила г-жа Пакс дочери.

От этого замечания я растерялся еще более и, чувствуя, как снова ухо на моей голове поднимается торчмя, глупо молчал.

— Ну, идем обедать! — выручил меня из затруднительного положения Пакс, беря за хобот и ведя в столовую.

Мы все четверо сели за стол. Г-жа Пакс надавила кнопку на крышке стола, и вдруг средина его исчезла и потом появилась вновь — сервированная, с четырьмя приборами и несколькими, герметически закрытыми мисками. На столе оказались и салфетки, и ножи, и вилки — словом, все, как в каком-нибудь ресторане у нас на Земле.

— Так как вы не привыкли кушать по-нашему, то мы заказали на сегодня обед по-европейски, — заметила, видя мое удивление, г-жа Пакс.

— Кто же у вас готовит этот стол и как? — полюбопытствовал я.

— Центральная кухня нашего района помещается довольно далеко — за несколько верст отсюда. Мы заранее, по телефону, заказываем нужные блюда, а доставляются они автоматически, по трубам, посредством сжатого воздуха. Не знаю, понравится ли вам наша стряпня?

— Щи? — удивленно воскликнул я, видя, что г-жа Пакс наливает мне в тарелку щей. — Русские щи, со свежей капустой?!

— Да, сегодня для вас я нарочно заказала, по особому рецепту, ваши любимые национальные блюда.

Я был поражен и тронут внимательностью своих хозяев.

— Скажите, пожалуйста, из мяса какого животного приготовлены эти щи? — спросил я, отведав и найдя, что мясо было положительно бесподобно.

— Мы не употребляем мяса животных в пищу, фи!.. — сказала Либерия. — Мясо, которое вы теперь кушаете, — искусственное, приготовленное химическим способом в нашей кухонной лаборатории, как и капуста, так как на Марсе этой овощи не растет.

— Ах, вот что! Но оно несравненно вкуснее настоящего мяса животных! Только так же ли оно питательно’ — спросил я.

— Оно много питательнее обыкновенного мяса, потому что оно приготавливается специалистами, и состав входящих в него веществ известен заранее.

Следующее блюдо были жареные рябчики, которые оказались также искусственными, а на десерт были поданы марсовские фрукты, несравнимые по своему вкусу и ароматичности.

Обед прошел очень оживленно, и тут же было решено, что мы вместе с Либерией отправимся в кругосветное путешествие по Марсу. Либерия только что в этот год закончила свое школьное образование и хотела завершить его путешествием.

Во время десерта дочь Паксов вышла из-за стола и, подойдя к находившейся в комнате трубе, напоминавшей резонатор фонографа, завела какую-то пружинку.

— Чтобы вы не особенно скучали по своей далекой родине, я сделаю вам маленький сюрприз, — сказала она, и вдруг по всей комнате раздались стройные голоса хоровой русской, студенческой песни:

Впечатление от этой песни на меня было необычайно. Мне казалось, что все это сон, что вот-вот я проснусь, и иллюзия исчезнет. Я пробовал даже себя щипать, но напрасно: пробуждения не было.

Вспоминая прошлое, мне даже теперь кажется, что я рассказываю какую-то сказку, а не действительно мною пережитое.

— Как видите, мы не совсем здесь варвары, и с вашим новейшим изобретением — фонографом знакомы уже более тысячелетия. Мы сумели уловить в него даже песни, распеваемые вами на Земле, за многие десятки миллионов верст отсюда, — заметил Пакс.

— Я прихожу к тому заключению, что для могущества разума, проявляющегося в существах, им одаренных, трудно указать пределы возможного, — сказал я.