Жюль Верн - Вокруг Луны

При помощи зрительной трубы на склонах Коперника можно было различить вулканические напластования — следы последовательных извержений вулкана; всё вокруг было покрыто глыбами застывшей лавы, заметными также и на дне самого кратера.

— На Луне много разного рода цирков, — сказал Барбикен, — и цирк Коперника, очевидно, принадлежит к типу лучевых систем. Если бы мы подошли к нему ближе, мы заметили бы конусы, торчащие на его дне и бывшие некогда огнедышащими кратерами. Поразительная, характерная для всех лунных цирков особенность заключается в том, что уровень их дна гораздо ниже окружающей их равнины, в противоположность земным вулканам. Отсюда следует, что общая кривая дна таких цирков окажется меньшего диаметра, чем диаметр самой Луны.

— В чем же причина такой особенности? — спросил Николь.

— Этого никто не знает, — ответил председатель «Пушечного клуба».

— Какой ослепительный блеск! — повторял Мишель, — Едва ли можно встретить где-либо более величественное зрелище.

— Погоди, что ещё ты скажешь, если случайности путешествия увлекут нас к южному полушарию?

— Скажу, что там ещё лучше! — ответил без запинки Мишель Ардан.

В эту минуту снаряд проносился над самым кратером Коперника. Цирк имел форму почти правильного круга, и его крутые склоны выделялись очень отчетливо. Можно было даже заметить окружающую кратер двойную кольцеобразную горную гряду. Кругом расстилалась пустынная серая равнина, на фоне которой выделялись желтоватые холмы. На дне цирка, как в оправе, на мгновение сверкнули, словно громадные бриллианты, два-три конуса. Края цирка к северу постепенно понижались, опускаясь до уровня дна кратера.

Пролетая над окрестной равниной, Барбикен успел отметить огромное количество небольших гор, между прочим, невысокую кольцевидную гору, носящую название Гей-Люссак, диаметром в двадцать три километра. К югу равнина была совершенно плоской, без всяких возвышенностей. К северу, напротив, вплоть до того места, где она примыкает к океану Бурь, она напоминала водную поверхность, взволнованную ураганом; вершины гор и холмов казались рядами вздыбленных и окаменевших в своём движении волн. Всюду в разных направлениях равнину пересекали лучевые полосы, сходившиеся в одну точку на вершине Коперника. Некоторые из них имели до тридцати километров в ширину и уходили в беспредельную даль.

Путешественники рассуждали о природе этих световых полос, но, так же как и земные наблюдатели, не могли установить причину этого странного явления.

— А почему бы не допустить, что эти лучи — отроги гор, особенно ярко отражающие солнечный свет?

— Вряд ли, — ответил Барбикен. — Если бы это было так, то эти отроги при некоторых положениях Луны относительно Солнца отбрасывали бы тень, чего на самом деле нет.

И действительно, световые полосы появлялись только в то время, когда Солнце стояло прямо против Луны; при косых лучах полосы исчезали.

— Чем же всё-таки объясняют эти белые лучи? — спросил Мишель. — Я не могу поверить, чтобы учёные признались в своём бессилии.

— Гершель высказал одно предположение, но не настаивал на нём, — ответил Барбикен.

— Что же это за предположение?

— Он считал, что световые полосы не что иное, как потоки застывшей лавы, которые блестят в то время, когда солнечные лучи падают на них отвесно. Это возможно, но ручаться за правильность такого объяснения нельзя. Впрочем, если мы подойдём ближе к горе Тихо, нам, пожалуй, удастся открыть причину этих блестящих полос.

— А знаете ли, друзья, на что похожа эта равнина, если глядеть на неё с высоты, на которой мы сейчас находимся? — спросил Мишель.

— Не знаю, — ответил Николь.

— Все эти обломки лавы, вытянутые наподобие веретена, кажутся огромной грудой бирюлек, разбросанных в причудливом беспорядке. Недостаёт только крючка, чтобы вытащить их одну за другой.

— Перестань шутить! — остановил его Барбикен.

— Ну что ж, будем серьёзны! — согласился Мишель. — И вместо бирюлек предположим кости. Тогда наша равнина превратится в огромное кладбище, усеянное останками тысяч вымерших поколений. Может быть, тебе больше нравится это мрачное сравнение?

— Одно стоит другого, — ответил Барбикен.

— На тебя не угодишь! — возмутился Мишель.

— Дорогой мой, — сказал положительный Барбикен, — что толку обсуждать, на что это похоже, если мы даже не знаем, что это такое.