Йозеф Несвадба: Табу

В больнице меня не ждали. Обычно роды принимали ассистенты. Нельзя же было к каждой роженице вставать мне самому, я никогда бы не высыпался. Да при нормальных родах врач и не нужен, необходимо лишь некоторое наблюдение. Многие тысячелетия человечество обходилось без акушеров. И в таких случаях я часто кажусь себе свидетелем поразительной мистерии. Свидетелем, который может не столько помочь, сколько что-нибудь испортить. Я пришел не из-за родов. Мне нужен был статистический справочник - регистрация родов за два последних года. Процент аномалий. Но книга так и не нашлась. Оказалось, что еще год назад ее забрала дирекция.

Странное дело, говорят, что чем культурнее народ, тем сильнее кричат женщины во время родов. Здесь население на очень низком уровне развития. Роженица уже почти перестала кричать. Я остался подле нее. Она так сжала мою руку, что мне стало страшно. Словно в моих силах было спасти ее. Я распорядился, чтобы ей дали кислород и сделали инъекцию для усиления схваток. Ибо в акушерстве иногда из милосердия усиливают боли.

Родился ребенок, у которого было лицо, но череп не развился. Через несколько минут после рождения он умер. Мать разрыдалась. Она тихо всхлипывала, стонала и причитала, а потом стала проклинать нас на своем языке.

Я побежал к управляющему. У него были посетители: важные офицеры и три старика - профессора физики, которые были мне знакомы по газетным фотографиям. Они заехали к нам по пути. Сначала я говорил медленно и обдуманно, потом быстрее, быстрее и, наконец, стал кричать. Совершенно испортил им вечер.

- До каких пор вы намерены скрывать эти аномалии? Вы сами выродки...

Они не дали мне договорить. Начали меня успокаивать. Никто, мол, до сих пор не доказал, что это следствие взрывов.

- Я докажу! Дайте мне сведения о количестве и силе взрывов, дайте мне статистику, и я докажу, что все опухоли, лейкемии...

И затем, если даже я прав, то испытания проводятся в высших интересах. А кто важнее - туземцы или человечество? Испытания проводятся в интересах обороны и защиты всего человечества, серьезно наставлял меня старый профессор в очках, такой старый, что, видимо, сам верил тому, что говорил. Он посвятил себя спасению человечества. А столь великая задача требует жертв. Он хочет сохранить мир.

- Ну этого-то вы достигнете! Ведь мертвые воевать не захотят. Да и умирающим трудно...

Я ушел. И, кажется, даже хлопнул дверью. На улице меня остановили два вежливых господина. Спросили, помню ли я о своей супруге и о ее дядюшке. Известно ли мне, что он утаил доверенные ему деньги. Не прячет ли он их случайно у своего нового родственника?

- Нет! - возмущенно ответил я.

Они поблагодарили меня, обратив внимание на то, что я (в связи со следствием по делу этого дядюшки) должен быть готов ко всему. Даже к самому худшему. И вежливо попрощались.

Дома меня поджидал управляющий. Он не сердится, хотя я испортил ему приятный вечер. Спасение человечества, над которым работают эти люди, - великое дело. И не все доросли до понимания этой задачи. Он предложил мне наилучшие условия в лучшей столичной больнице.

- За что?

За то, чтобы я перестал заниматься аномалиями. Я вспомнил профессора К. и его новую роскошную квартиру. И выбрал обезболивание родов.

- Прекрасно, - согласился управляющий. - Можете завтра же уезжать.

Я расписался в том, что забуду обо всем. А потом откупорил бутылку и начал пить бокал за бокалом. Я не знал, где пропадает моя жена, и сам принялся укладывать вещи. Их немного - всего два чемодана. У нас вообще почти не было имущества. Теперь все изменится. К чему заботиться о человечестве! Я эгоист и утверждал это всю жизнь. Пусть все подыхают! Кто позаботился бы обо мне, если бы я умирал? Заранее известно - только плюнули бы. Да и как можно сопротивляться? Как?! Я настолько завишу от других, от общества... Ведь зажигая спичку, поворачивая выключатель, открывая консервы или надевая ботинки, я тем самым даю обет покорности обществу, проявляю свою зависимость от него, признаю свое рабство. Мы вынуждены быть колесиком, которое медленно вращается в этой машине. Может ли одно колесико изменить направление, в котором движется огромный танк? Мы движемся к пропасти, а скорость неуклонно нарастает.

Открываю дверь в спальню. Оказывается, моя жена никуда не уходила. Она как раз проснулась. На столике подле кровати лежит груда лимонов.

- Мне бы хотелось огурец. Или анчоус с луком...

- К чему тебе?

- К завтраку, - виновато ответила она. Только акушер не догадывается, что означают такие прихоти у собственной жены. Только акушеру надо объяснять, почему едут в город к его коллеге для выяснения диагноза. Только акушеру надо прямо сказать: