В Невинский: Под одним солнцем

Я медленно побрел домой. Спешить было некуда, да и не зачем. От двух ти, с которыми я пришел в бар, осталось только сорок лирингов. Это на завтрашний обед.

5

Поздно вечером, почти ночью, пришел Конд. У меня была подсознательная уверенность, что он что-то сделал с Ромсом, может быть, даже убил его. Я лежал лицом к стене и не повернулся, когда он включил свет. От дневных переживаний тело было тяжелым, налитым усталостью и апатией. Конд медленно шагал по комнате, задевая мебель и двигая стулья. Каждый раз, когда шаги его приближались ко мне, я весь внутренне напрягался.

- Ан! - наконец позвал он.

Я промолчал и лишь еще крепче зажмурил глаза.

- Ан, ты спишь?

Я не ответил, и он, сделав по комнате еще несколько кругов, сел рядом.

- Слушай, Ан, меня не обманешь, ты же не спишь...

Рука его коснулась моего плеча. Это прикосновение словно обожгло меня. Я порывисто вскочил на ноги:

- Что тебе надо?

Он спокойно, но вместе с тем удивленно посмотрел на меня:

- Что с тобой, дружище?

- Ничего! Не трогай! - Я отбросил его руку, протянувшуюся ко мне.

- Совсем спятил! Может, сходить за врачом?

- А может быть, лучше вызвать полицию?

Конд поднялся во весь свой богатырский рост.

- Вот что, - сказал он жестко, - прекрати истерику и объясни, в чем дело, или убирайся отсюда на все четыре стороны.

- Ты прав, мне следовало уйти раньше.

Я быстро собрал свои пожитки и направился к двери.

- Стой! - Конд крепко схватил меня за плечо. - Теряя друга, я должен знать - почему. Два слова - и можешь уходить.

Он прижал меня своими могучими руками к стене.

- Так в чем дело?

- Что ты сделал с Ромсом? - сказал я, пытаясь освободиться.

- Он умер...

- Я догадывался... Пусти... Что ты с ним сделал?!

- Ничего, он умер, я тебе говорю. Постой... ты думаешь, что я его... так?

Я кивнул. Он разжал пальцы и опустился на стул. С лица его сошло напряженное выражение, и складки разгладились. С минуту мы молча рассматривали друг друга, словно виделись в первый раз.

- Оставайся, куда ты пойдешь, - спокойно сказал Конд.

Я сел, потирая плечо.

- Больно?

- Не очень.

- Извини, я не хотел... Кто тебе сказал, что Ромс... что Ромса нет?

- Я был у него в гостинице, и мне сказали...

- Тебе сказали, - перебил Конд, - что там тебе могли сказать? Они сами ничего не знают.

- Мне сказали, - жестко продолжал я, - что ты ушел вместе с ним. Я вспомнил твое лицо и, зная особенности твоего характера, сделал выводы. Они оказались правильными. Отвечай!

Конд нахмурился.

- При чем тут лицо, - угрюмо сказал он, - твое лицо тоже не сияло, когда ты пришел из Государственного Объединения, и если судить по лицам, то неизвестно, сколько человек ты укокошил. Так, дружище. А в общем ты прав, я убил его четыре часа назад... Вот смотри.

Он бросил на стол пачку снимков, проштампованных судейскими печатями. Я взял один из них. С листа на меня смотрело перекошенное злобой лицо Ромса, он был снят в момент стремительного выпада, в руке блестел изогнутый клинок дуэльного ножа. Другой кадр фиксировал схватку. Две фигуры на арене и бесчисленные рожи любителей кровавых увеселений, с раскрытыми в зверином реве ртами, подбадривали смертельных врагов. Отвратительное зрелище. Я отложил снимки - эти оправдательные для Конда документы перед лицом закона.

- Как ты добился поединка? Ты не ранен?

- Нет. Так что, видишь, все было честно. Ромс оказался не из трусливых и не из слабых. Еще бы немного, и не мне, а ему пришлось бы оплачивать похороны. - Конд протер воспаленные глаза. - Свет там слишком яркий... Гадостное это дело, я должен был добить его, уже раненого, вот что самое мерзкое. Смотри!

- Не хочу смотреть. - Я отстранил его руку. - Неужели ты не мог от этого отказаться?

- Не мог, не имел права. Один из нас должен был умереть. Так решили судьи. В противном случае меня бы самого... М-да. Таков закон, говорят, он принят для тех, кто настаивает на поединке. Ужасный закон!

- Ты все это знал раньше?

- Знал.

- И решился?

- Решился. В конце концов, я рисковал не меньше его. Поединок присудили сразу, у меня было слишком много причин, чтобы мне не отказали. И запомни, Антор, на Церексе есть люди, которых следует убивать. Ромс был не последним. Ну как, ты уходишь или останешься? Колеблешься? Зря. Жизнь - это борьба, и не следует уступать свое место негодяям.

Воцарилось тягостное молчание. За окном шумел дождь. Только тут я заметил, что Конд мокрый с ног до головы. Видимо, он долго бродил по улицам. Ему не легко далась эта борьба с Ромсом. Он сидел, устало опустив плечи, и смотрел на меня спокойным, открытым взглядом.