Журнал «Если» - «Если», 2012 № 07

Ларсон прижал пальцы к вискам и покосился на изображение адвоката.

— Кори — не пианино.

— Да не в этом дело! Оцифрованная Корки обрела свою популярность из-за того, чему ты научил своего пуделя. И раз, и два, и три, например, — Беверман покрутил в воздухе пальцем. — Корки обязана своей популярностью песням, которые ты написал. Иными словами, Кристин украла твою интеллектуальную собственность.

Аватар потер свои виртуальные руки, как Скрудж МакДак в банковском хранилище.

Кори, настоящая Кори с трудом поднялась и потащилась, поскуливая, к миске с водой. Ларсон придвинул эту миску как можно ближе к корзине, но пуделю все равно приходилось вставать, чтобы напиться. Зрелище получалось душераздирающее.

— И что это значит? — спросил Ларсон. — Что именно мы можем сделать?

— О, не так уж и много…

— Тогда к чему все это?

— Трейвис, послушай меня. Пудель уже, так сказать, вырвался на свободу. Невозможно перехватить или вернуть тысячи виртуальных копий. Но иск против Кристин нанесет удар по ее профессиональной репутации. Если ты хочешь отомстить ей, это самый надежный способ. Поверь мне. Мы даже можем оценить ущерб, если хочешь, но смысл в том, чтобы поквитаться за те страдания, которые тебе пришлось пережить.

— Хорошо.

— Хорошо? И все?

— Хорошо.

Ларсон убрал аватар. Дождь волнами обволакивал окна. Несмотря на раннее время, в квартире пришлось зажечь свет. Кори кое-как доковыляла до своего места.

— Ты моя хорошая, — произнес Ларсон.

Собака чуть дернула хвостом.

Каждый день в обеденный перерыв Ларсон приходил проведать Кори, дать ей дневную порцию лекарств и вывести ее на крошечный островок зелени рядом с домом. Во вторник, вскоре после звонка Бевермана, Ларсон обнаружил пуделя в корзинке. Собака не шевелилась, а на полу рядом с ней поблескивала лужица рвоты с пятнами крови.

Ларсон невольно приоткрыл рот, сердце замерло у него в груди. Обычно, когда собака спала, у нее поднимались и опадали бока. На этот раз — ничего. В горле встал комок. А затем Кори приоткрыла глаза и посмотрела на хозяина.

Ветеринар решил оставить Кори на ночь, чтобы утром провести артроскопию.

— Как вы думаете, что с ней? — спросил Ларсон, державший собаку на руках.

— До завтра мы этого не узнаем, а сейчас нет смысла гадать.

Ларсону не хватило духу вернуться на работу, поэтому он пришел домой раньше обычного. Он застал Вину в спальне. Обнаженная, если не считать ожерелья, она стояла перед большим зеркалом. Ее голова скрывалась под изображением головы Кристин. Услышав звук открывшейся двери, она резко обернулась, покачивая грудью, так не похожей на скромную грудь Кристин.

— Трейвис! Я… — ее голос раздавался из-под безжизненного, лишенного выражения лица его бывшей жены.

— Господи! — вскрикнул Ларсон. — Не могла бы ты это выключить?

Она дотронулась до ожерелья, и фальшивая голова испарилась.

— Мне так стыдно, — пробормотала Вина. — Я просто… не знаю.

— Слушай, не делай так больше, ладно?

— Хорошо. Эй, что это с тобой? Ты плачешь?

— Просто хочу быть с тобой.

— Это не сложно. Вот она я, — Вина надела халат и прикоснулась к его щеке. — И я люблю тебя.

Он обнял ее.

— Я тоже тебя люблю. Ты же знаешь, я не хочу, чтобы ты становилась Кристин.

— Знаю.

— А еще я не хочу, чтобы каждую секунду своего свободного времени ты проводила в спортзале, если ты делаешь это ради меня.

— Дело не в тебе. Ну, или, может, самую малость. Мне неприятно видеть, как ты смотришь на других женщин. Но в основном я занимаюсь этим ради себя.

— Это же просто взгляды, они ничего не значат. По-моему, ты и так совершенна. Другие женщины мне не нужны.

— О, ты тоже совершенен, Трейв.

Они начали целоваться, но затем Вина отстранилась от него.

— Эй, ты все-таки плачешь… Трейвис, а где собака?

Ларсон не мог уснуть. Он смотрел на лицо Вины. Несмотря на все диеты и упражнения, ее черты не изменились. Она все еще та самая Вина, а большего ему и не надо. Он вспоминал свою жизнь с Кристин, вспоминал, какое спокойствие ощущал рядом с ней после всех стрессов и конфликтов, бушевавших в течение дня. Тогда спящее лицо Кристин олицетворяло для него отсутствие всего этого.

Выскользнув из-под одеяла, он вышел в коридор, закрыв за собой дверь. Затем позвонил в офис Бевермана и оставил сообщение. Он говорил тихо, чтобы не разбудить Вину:

— Я решил бросить это дело. Мы не будем судиться с моей бывшей женой.