Райдо Витич - Код Альфа

— Резвее надо двигаться, — с тревогой сказал Николай.

— Тебе в темпе нельзя. Пока, — отрезал Иван.

— Я в норме…

— Дебаты на базе. Двинулись.

Стася только начала дремать, как почувствовала, что кто смотрит на нее, находится близко от нее. Распахнула глаза и закричала бы, если могла, но голос не было и получилась немая пантомима. На Русанову смотрело жуткое существо с татуированным, морщинистым лицом, в тряпье и колье из костей. Смрад шедший от чудовища затмевал любые неприятные запахи.

— Жрица, жрица, — прошамкало хрипло на латинском, выказывая гнилые зубы.

«Сгинь!» — рыкнула не ужас женщина. Существо выпрямилось, выказав гордую осанку и вздернутый подбородок. Теперь оно больше походило на женщину, но поручиться Русанова не могла, она скорее знала это, чем определила по каким-то признакам.

«Шаманка», — пришло как озарение. Ведьма еле заметно кивнула, приглашая за собой, и похромала вон из шатра.

Пока Стася думала, что это было и не послать ли приглашение обратно, та самая женщина, что ругалась с конвоирами Русановой, подхватила ее подмышки и вытолкала из шатра.

Ее ждали.

На пригорке, в деревянном кресле, которое Стася назвала бы табуретом, восседал Аттила и внимательно слушал доклад старухи, что шептала ему на ухо, ничуть не чураясь ее зловонья. У подножья же рать императора, образовала приличный круг и молча ждала, что будет дальше. Их молчание было удивительным, они словно опасались чего-то. Стася огляделась и поняла чего, вернее кого — биороботов, уложенных в ряд слева от Аттилы. Вокруг них стояло всего человек десять с особо бесшабашным видом. Видно когда ребят перекладывали с повозки, произошел казус из серии импульсной работы мышц и их приняли за оживших мертвецов, а то что они больше не подавали признаков жизни, ничуть не успокаивало.

«Вит?» — позвала. Тишина.

«Вит, Дон? Ребята, вы как?» — ответа не было и Стася поняла, что процесс восстановления завершается. Еще немного и роботы вновь будут в строю. Прекрасно. Теперь бы еще сообразить, в каком направлении уходить.

— Пеши, что у вас?

— Никого, ничего. Но видны следы повозок. Северо-западное направление.

— Сван?

— Впереди река.

— Ландшафт меня интересует меньше всего.

— Зря командир. Слева по руслу толпа дикарей дислоцируется.

— Наших видно?

— Нет. Рога на шлемах, шкуры, рубахи, голые телеса — кто и что издалека понять сложно. Но там явно что-то намечается.

— Очки надень!

— Чиж уже сканирует.

Николая пристально изучал толпу за рекой, максимально уменьшив расстояние. Стали видны даже узоры на женских туниках, веснушки на носу непоседливого мальчишки, что пытался пробиться внутрь образованного из воинских тел круга, но своих видно не было. И все же он был уверен — Стася здесь.

— Альфа не видно, но я голову на отсечение даю — они здесь, — сказал в переговорник.

— Коля, ты ясновидящий? — усмехнулся Сван.

— Он яснознающий, — фыркнул Иштван.

— Смех отставить. Общий сбор на позиции Чижа, — приказал Иван. У него отчего-то не было сомнений, что Николай прав. Да и кому знать, как не влюбленному? Те особым чутьем обладают, интуицией, которая при таком непростом задании не меньше хорошего вооружения стоит.

Бабка — фантазерка наплела Аттиле до небес: валькирия, жрица, силы немеряно. А Стасю шатало, как молодую березку на ветру.

Император сверял женщину со словами «провидицы» и все больше не верил последней.

Прочь, — приказал жестом.

Наконец-то сказки слушать надоело, — мысленно фыркнула Русанова. Она бы сейчас рухнула и заснула, хоть чуть-чуть бы еще поспала… лет так десять, чтобы за время сна напрочь забыть и эти рожи и то, что видела в параллели, что узнала, что испытала, кого потеряла, свою вину, себя саму. В голове давно все перемешалось и финчи как-то спокойно и легко складывались с фрамеями, дикари с технократами, а «красоты» стеклопластика и сталебетона с пейзажем Западной Римской империи. Она уже не отличала тот мир от этого, не помнила, что жила иначе, почти забыла свой дом. Было, что-то было, но вспомни, и кажется — не было. Ей казалось что она живет настолько давно и так долго, что из-за давности лет в ней атрофировались все чувства и эмоции, удивление и любопытство, пропало как острота зрения у старика, жажда жизни и желания сгинули как хороший слух, а вместо них появилось равнодушие, с чьих-то легких слов принятое за мудрость. Ничего не надо, никого, все ясно, понятно, предопределено и ничего нового, ничего из ряда вон. Все как всегда, сколько бы не прошло лет, веков, миров. Все одно и тоже, как бы не маскировалось под разные проявления, остается повторением. Фракталы идей, фракталы дел, фракталы образов. Завоевывает ли Аттила Европу или Великая Федерация космос — разницы нет. Суть одна хоть выдается под разными лозунгами, проявляется в разных масштабах.