Он говорил что-то еще, отводил глаза, но я чувствовал фальшь в голосе. На самом деле, как я понимал, тем людям уже нет смысла оставаться а ваннах.
Стрелка часов подползла только к девяти вечера, а раньше утреннего обхода меня точно не выпустят. Жолудев поднялся уходить, когда я неожиданно для себя попросил:
- А нельзя ли... повидаться с моими коллегами?
Он удивился:
- Зачем? Вы ведь не ладили!
- А что еще делать? - спросил я. - Спать рано. Их, как я понимаю, тоже не выпустят до утра. Вам не до нас. А мы хоть посмотрим друг на друга. А то даже имен не знаем!
Он, как мне показалось, замялся в нерешительности:
- Уверены?
- Уверен, - ответил я. - Это ж ни к чему не обязывает! Как в купе поезда. Можно и пооткровенничать, ибо каждый сойдет на своей станции, больше никогда не увидимся.
- Если вы так уверены...
- Уверен, уверен!
- Если у вас нет предубеждения...
- Есть, - возразил я. - На самом деле я их всех презираю. Но я уже в том возрасте, когда понимаю: не все могут быть такими, как я. И нельзя ненавидеть других только за то, что они меньше умеют, меньше понимают. Конечно, ни одного из них я не пригласил бы в гости, не стал бы общаться там, за стенами этого здания. У меня есть свой круг... Правда, там я словно окружен зеркалами: все мыслят так же, поступают похоже, оценки наши обычно совпадают... Ну, это вам понятно. Не думаю, что у вас другой круг. Вряд ли среди ваших близких друзей есть тупоголовые каратэки, придурковатые йоги, помешанные алармисты.... Словом, вы организуете нам встречу?
Он вздохнул, долго молчал, пристально глядя на меня. У меня в душе начало появляться нехорошее предчувствие.
- Организую, - ответил он медленно. - Это... нетрудно. Дело в том, Юрий Иванович, что все ваши невольные участники эксперимента находятся в вас.
Он сказал так просто, обыденно, что я даже не вздрогнул, смотрел бараньим взглядом. Но Жолудев остановился, ожидая моей реакции, и я сказал с понятным неудовольствием:
- Простите, не понимаю. Я не очень хорош в иносказаниях, все-таки человек точных наук...
Он грустно улыбнулся:
- На этот раз точнее не бывает. И Первый, и Второй, и Третий, и Четвертый - это вы сами. Правда, в разные периоды жизни. Искатель приключений до двадцати лет, мафусаилист в тридцать, технофил в тридцать пять, алармист в сорок... Вы забыли? Стараетесь не вспоминать "ошибки молодости"?
- Я не совсем понял вашу аллегорию, - ответил я нервно. - Но то у меня были действительно потерянные годы. Если иной раз вспомню, то даже спина краснеет! Но стараюсь не вспоминать.
Он возразил с живостью, глаза загорелись, а на щеках выступили розовые пятна:
- Почему? Разве были по-настоящему позорные периоды, когда бы вы увлекались чревоугодием, были бы болельщиком или бабником - теперь их называют, если не ошибаюсь, "спортсменами"? Наркоманили, интересовались мальчиками? К тому же это не аллегория, поймите! Вы в самом деле общались с собой. В вашем сознании остались эти личности, вы их изолировали, загнали в дальние уголки мозга. Но они есть. Они живут, существуют. Это тоже вы. Не иносказательно.
Я замер, ощущая, как меня охватывает ледяная волна.
- Не понимаю, - выдавил я наконец. - Вы хотите сказать... Вы сказали, что сумели как-то связаться с этими тупыми личностями...
- Да.
- И в соседних камерах никого не было?
- Не было и самих соседних камер. Вы были один. И разговаривали со своими "Я" прошлых стадий развития. Да, человек нередко остается до конца жизни на первой. Иные вскарабкиваются на следующую. Живут и умирают в поисках продления жизни, йоге, оккультных науках и прочем-прочем... Немногие проходят и через эту стадию, попадают в другую... Еще меньше тех, у кого хватает сил перейти еще дальше... У вас, Юрий Иванович, этих стадий больше, чем у многих. Потому мы вас и пригласили для эксперимента.
Я слушал потрясенно, вспомнил и странную ухмылку администратора, который листал мою трудовую книжку. Значит, их как раз и привлекло то, что я поколесил по стране, побывал, бывал бит сам и научился бить в ответ...
- И что же, - сказал я ошарашено, - сам эксперимент... поиски других в гиперпространстве...
- Вы их нашли, - ответил он мягко.
- Я... искал их?
- Да. Человек - это и есть вселенная. Его психика, его мир... Их еще познавать и познавать. Мы стоим на самом берегу океана. Мы не знаем ни глубин, ни где другой берег.
Я пытался совладать с сумятицей в мыслях:
- Но... зачем?
Жолудев помолчал, словно затруднился с ответом, ответил с некоторой натугой:
Читать дальше