Юрий Никитин - Глубокий поиск

Приятнее всего было разговаривать с четвертым, я назвал его про себя Технофилом. У этого - влюбленность в строгую логику, презрение к верящим в НЛО, телепатию, жизнь после смерти, астрологию, Несси, тайные знания древний... Только алгеброй гармонию! Других путей нет и быть не может.

Черт, тоже не очень-то приятный человек, уж слишком однобок, но все же не такой дурак, как Мистик или Спортсмен.

Итак, еще раз. Что я имею? Вторую неделю лежу как Ихтиандр в теплой воде, балдею, а в соседних номерах такие же дурни. Еще раз: первый Спортсмен. Культурист, занятие греблей на каноэ. Изометрическая гимнастика в транспорте. Мячик в ладони. Женщины делятся на два типа: машки и клюшки. Одни для показа, другие для гормонального тонуса. Помешан на рыцарстве, хотел бы побывать мушкетером.

Второй: мафусаилист. Йога. Хатха и немного раджа. Сыроедение, вегетарианство. Очищение, Здоровье. Попытка осознать мировые константы через самадхи асампрайната. Мировой разум. Калпы. Отчаянные попытки проговорился, чуть не до инсульта, - понять мировые константы, пробраться через чувство. Для него чувствовать важнее, чем знать. Идиот...

Третий - алармист. Контркультуртрегерство. Антинаука. Антисайонтизм или антисциентизм, как пишут в провинциальных изданиях. Общество охраны памятников старины. Воспитание историей. Назад к природе. Старое доброе время.

Четвертый - технофил. Сразу начинает издеваться как над тупоголовыми спортсменами, так и над трусами, что пытаются продлить жизнь на год-другой, хотя какая разница во сколько откинуть копыта: в семьдесят или семьдесят два? Зло высмеивает алармистов, что зовут назад в прошлое, но не отказываются от телевизоров, холодильников, даже не переселяются из Москвы в глухие деревни поближе к природе... Хорош, но уж лишком отказывает в праве на жизнь всем дуракам и юродивым...

Еще неделю первые полдня бился в незримые стены, ломился в подпространство, пытался установить контакты с существами других миров, а вечером, уже одурев от усилий, беседовал с беднягами из соседних ванн. У них, естественно, успехов было не больше, чем у меня.

Об эксперименте можно рассказывать долго, но когда к концу месяца результаты все еще были на нуле, я сказал Жолудеву с неловкостью:

- Чувствую, я вас подвел... Месяц коту под хвост.

- Ничего, все не так быстро делается...

- Увы, - сказал я. - Это был мой отпуск, который я потратил на ваш эксперимент. А от моей работы меня никто не освобождал.

Жолудев дернулся, даже слегка побледнел:

- Вы... дальше не хотите?

- Не могу, - признался я. - Уже и то, что я отказался ехать на дачу... Да и то правда: копаться в грядках не люблю. Я все-таки дитя асфальта. А вот работой пожертвовать не могу. Не обессудьте.

Жолудев уже справился с собой, ответил с вымученной улыбкой:

- Спасибо и на этом. Вы ведь на добровольных началах, бесплатно! А сейчас плати за все... Денег на науку почти не отпускают. Что ж, полежите еще несколько минут, вам помогут выбраться.

Двое дюжих медиков явилось быстренько, даже с их помощью в самом деле выполз из ванны как дряхлая старуха. Обессилел, отвык от гравитации. Если бы не их сильные руки, даже брюки натянуть бы не сумел.

Жолудев предупредил:

- Еще сутки придется потерпеть наше общество. Адаптация, то да се... А завтра с утра вы уже дома.

- Да я мог бы и сегодня, - возразил я слабо. - Мне-то отдохнуть несколько минут. Всего лишь обвыкнуться. Восстановить реакцию.. Я же не полгода в невесомости на космическом корабле!

Жолудев покачал головой:

- Вы сами на моем месте поступили бы так же.

У него были мудрые, всепонимающие глаза. Я заткнулся. На самом деле я, человек осторожный, на обратное привыкание отвел бы суток трое.

Полдня я валялся на мягкой постели, что казалась невыносимо жесткой, с наслаждением потягивался, вслушивался в напряжение отвыкших от нагрузки мышц. Обед был настоящий, хотя раньше я не назвал бы обедом полужидкую манную кашу. Правда, и от этой порции на блюдце, что не насытила бы и котенка, в желудке появилась приятная тяжесть.

Время тянулось невыносимо медленно. Когда Жолудев зашел проверить мое самочувствие, я спросил:

- А как... остальные?

Он развел руками:

- Тоже.

- Не удается?

- Ну... у них, как и у вас, времени в обрез. Я же сказал, фонды урезаны, мы держимся больше на пожертвованиях, помощи добровольцев. Наши сотрудники - сплошь энтузиасты, живут на такую зарплату... Даже доктора наук стыдятся подходить к кассе, когда зарплату получают наши слесари.