Юрий Никитин - Империя Зла

Коган сказал скептически:

– Положим, его уже взяли за ручку. И без нас ввели в большой мир.

– Кто спорит? – сказал я. – Но можем перехватить более важное – воспитание. Во-первых, учредить Госпремию с солидным кушем. Во-вторых, учредить ежегодный кинофестиваль... тьфу, фестиваль игрушек, созданных в течение года. С раздачей золотых слонов, статуэток, премий, дипломов, лавровых венков и пачек долларов. С широким освещением в прессе, на телевидении. С бесплатным проездом лауреатам в трамвае... ладно, а вдруг кому-то из них захочется прокатиться на трамвае? Среди гэймеров романтиков больше, чем среди уже все повидавших киношников.

Похоже, посерьезнели, хотя все еще по лицам бродят тени настолько четкие, что я в любом момент могу сказать, о бюджете ли головная боль, о продвижении НАТО или о свободе продажи оружия.

– Господин президент, – добавил я на всякий случай, – это мы, простые смертные, глядя на яйцо, можем видеть яйцо. А вы, господин...или товарищ президент, должны видеть птицу, парящую в небе, видеть размах ее крыльев, длину клюва и даже блох на перьях! Простой человек все еще называет это новое искусство по старинке компьютерными играми, хотя этот птенец уже вылупился, уже разевает клюв и пробует растопыривать крылышки!.. Словом, чтобы не занимать ваше внимание, я предлагаю назвать этот новый вид искусства патиципейтом, от латинского слова participate. Патиципэйт означает участие в чем-то. Все вы помните как совсем недавно появились видеомагнитофоны, и все оживились, получив некоторую власть над фильмом. Можно было остановить, чтобы ответить на звонок по телефону, сбегать на кухню за чайником, прокрутить к началу... Даже смотреть в удобное время для себя любимого, а не когда это хочет телевидение! А искусство патиципейта дало зрителю еще больше власти над зрелищем. Человек, который вовлечен в патиципейт, хватается за сердце и переживает больше, чем при просмотре самого крутого фильма.

Коломиец посмотрел на меня холодно, но не стал унижаться до спора с каким-то футурологом, обратился к отцу нации:

– Почему патиципейт? Опять засоряем язык макаронизмами... Не лучше ли придумать что-то исконно русское?

– А еще лучше – хохляцкое, – добавил Коган с чересчур серьезным видом. Увидел нахмуренные брови Коломийца, поспешно добавил, – что на самом деле и есть исконно русское, ибо хохлы – самые древние русы.

Я пояснил, морщась:

– Лучше бы русское, наш язык велик и могуч, но наш народец настолько привык плевать на свое и кланяться чужому, что... Вы ж видели как показали свой уровень питерцы, выбрав для своего города наихудший вариант, зато пышно-глупо-немецкое – Санкт-Петербург! Так и с новым названием. Боюсь, что весь мир принял бы русское название, но сама Россия не примет, но именно с нее должно начаться победное шествие... так что в интересах дела давайте уж возьмем за основу латынь...

– А не американизм? – спросил Яузов подозрительно.

– Американцы пользуются испорченной основой латыни, – пояснил я. – Но можно дать в печати пару статей, что латиняне и есть древние русы. Ведь, как все мы помним, когда Троя с ее славянским населением пала, в чьем падении сыграл главную роль славянский князь Ахилл, почему-то принявший сторону греков, то часть троянцев-русов с ее великим героем Энеем ушла на берега Тибра, где завоевала местные племена, Эней женился на дочери царя Латина, и тем самым утвердил свою славянскую династию...

Яузов спросил недоверчиво:

– Что, в самом деле так было?

– Да какая разница? – отмахнулся я. – Мы сейчас решаем, каким быть будущему, при чем тут достоверность прошлого? Россия – страна непредсказуемого прошлого! Но мы отвлеклись, по глазам вижу, Коган вон ерзает...

Коган сказал грустно:

– От радости. Это ж иудеи натравили греков на Трою. А когда там остался один пепел, то кочевники, что сорок лет скитались по пустыне, не имея возможность прорваться мимо Трои целыми, наконец-то вышли в Палестину и напали на других ваших предков... Да-да, по Емельянову там тоже жили сплошные русы.

Яузов поперхнулся чаем. Глаза стали круглыми. Сказбуш участливо похлопал бравого генерала по спине, но Яузов, похоже, подавился от открытия, что и вся Палестина, оказывается, была нашей.

Я видел, что разговор опять ушел в сторону, никто все еще не воспринимает серьезность ситуации,

– Ладно, – сказал наконец Кречет отсутствующим голосом, – Степан Бандерович, распорядись, чтобы обдумали, подготовили предложения... Если надо, пусть создадут еще один комитетик. Чтоб нам голову не ломать, а подмахнуть, не читая.