Юрий Никитин - Империя Зла

– Худяков, – сказал он хрипло и не узнал своего яростного голоса, – малый впедед!

– Товарищ командир!

– Самый малый, – распорядился он. – Выдвинь корабль на полкорпуса и застопори машины. А там посмотрим.

Призрачный корабль шел на столкновение с американским флотом. Сквозь него просвечивали звезды.

Из машинного отделения голос прозвучал с заминкой, сразу посуровевший:

– Товарищ командир! Вы же знаете, если произойдет сближение хоть на дюйм...

Рыбаков сказал с наигранной веселостью:

– Это если приблизятся они! Но ты ж видишь, они как мухи в патоке.

– И что же?

– Придвинемся ближе.

– Мы нарываемся, чтобы шарахнули?

Рыбаков ответил бесшабашно:

– А шарахнут, так шарахнут. Главное, чтобы мы успевали ответить. А мы успеем пальнуть изо всех орудий и пусковых установок прежде, чем нас накроет... Но сдается мне, что не случится, не случится.

К Стоуну ворвался командир корабля:

– Русский корабль выходит на ударную позицию!

Стоун сорвался с койки, он спал одетым, даже не обругал дурака, какая ударная позиция, она сейчас у всех ударная, бегом поднялся наверх.

Вдвоем, замерев, они смотрели, как в ночи эсминец русских медленно, очень медленно выдвигается вперед, сам пересекая черту, которую обозначил русский командующий флотом.

– Что он хочет? – спросил командир дрогнувшим голосом.

Стоун посмотрел с ненавистью, словно тот был виноват, стиснул зубы, заставил себя дышать глубоко и ровно, чтобы кровь не била в голову волнами как при шторме.

– Давно он так?

– С середины ночи, – поспешно ответил командир корабля. – Слегка выдвинулся, постоял, снова выдвинулся на треть корпуса. Теперь снова...

Стоун сказал с ненавистью:

– Этот мерзавец, вопреки приказу своего же командующего, провоцирует нас на огонь!

– Но, – сказал командир несчастным голосом, – хоть мы и не откроем огонь, но он, оказавшись так близко, сможет нас обвинить, что это мы придвинулись под покровом ночи. Сам ударит мз всех орудий... и – начнется!

Стоун буркнул:

– Что начнется, то скоро кончится. Современный бой длится всего несколько минут. А то и секунд.

Но сам ощутил, что прозвучало фальшиво. Все-таки там на побережье Флориды его ждет шикарная вилла, приобрел удачно, а у русского командира одни дыры в карманах, терять нечего, со злости только ищет повод!

А когда нет, придумывает.

На тротуарах пламенели свежие пятна крови, но народ ходил группками пьяный от счастья, бабахал по окнам. На площади Ногина толпа собралась, как на концерт Мадонны. Массивное здание Политехнического музея окружили кольцом в несколько тысяч человек. Передние ряды счастливо палили по зияющим дырам на месте окон, а остальные поднимали стволы вверх и пуляли в синее безоблачное небо.

Из музея почти не отстреливались, но из толпы по темным провалам стреляли все равно часто, охотно и беспорядочно.

С грохотом подошли танки, глупо и бесцельно взяли древнее здание в кольцо. Я насчитал двенадцать серо-зеленых стальных чудовищ, Длинные стволы, похожие на трубы для перекачки нефти, мертво смотрели на музей, крышки люков задраены наглухо, даже пулеметные гнезда словно заварены электросваркой.

На джипе, сопровождая танки, прибыл Яузов. Бинты уже сняли, но на мощной носорожьей фигуре не сказалось, все такой же массивный, грузный, С подкреплением появились снайперы, я видел их сгорбленные фигуры на башнях танков. Похоже, в патронах их не ограничивали, потому что винтовки с непомерно уродливыми стволами время от времени дергались, я слышал сухие щелчки, едва слышные на фоне привычного городского шума.

При виде меня, Яузов вскинул брови, оглядел с головы до ног. Зато вроде бы ничуть не удивился, увидев рядом со мной красавицу княгиню. Она светло улыбнулась министру обороны, он поклонился, что-то пробурчал, снова поклонился, все же ошарашенный, не зная как держаться, наконец повернулся ко мне:

– Вы хоть знаете, кто ими руководит?

– Черногоров, – ответил я.

Он помрачнел:

– Черногорова ищут... Найдут, никуда не скроется. А там в музее этот горластый!

– Который?

– Тот, что все на митинги народ поднимал. Анчуткин!.. Да, тот самый... Нет, здесь его депутатская неприкосновенность не спасет...

– Жаль, – сказал я искренне. – Он в самом деле никаких благ для себя не выгадывал.

Стелла сказала негромко:

– О чем вы говорите, когда люди стреляют в историческую ценность? Вы знаете, сколько этому музею лет?

Яузов искоса посмотрел на нее, вздохнул. Похоже, на языке что-то вертелось, но не сказал, красивым женщин все позволено, даже больше, чем Юпитеру.