Алексей Леонтьев - Искатель. 1962. Выпуск №5

Риттер вскочил, как подброшенный пружиной. Он шагнул вперед и первым прыгнул на лед.

Мы лежали на камнях по ту сторону пролива совершенно обессиленные. Мокрый комбинезон пластырем облепил тело. Перед самым островком Риттер, поскользнувшись, упал в воду. Я прыгнул за ним. Почему? Что толкнуло меня на это?

Сейчас некогда размышлять об этом. На ветру мокрая одежда быстро покрывается тонким ледком.

Островок перерезает горбатая каменистая гряда. На ее гребне пронизывающий ветер. Риттер дрожит всем телом. Меня тоже бьет озноб.

С вершины гряды видно темное пятно на северной оконечности островка. Кажется, я угадываю очертания небольшого строения. Риттер, зябко кутаясь в промокшую куртку, смотрит назад, туда, где за снежной пеленой остались его друзья, хлеб, тепло.

Темное пятно скрывается из виду, едва мы спускаемся на равнину. Но, пройдя еще шагов пятьсот, я замечаю, что впереди торчит шест. Здесь не могли расти деревья. Значит, этот шест кто-нибудь поставил. Скоро можно уже различить обрывок тряпки на его вершине.

Риттер тоже посматривает на шест. На его лице заметно беспокойство. Пожалуй, появление этого ориентира неожиданно и для него. Наверно, немцы никогда не заглядывали сюда.

Я изготавливаю автомат и прибавляю шаг.

Через несколько минут за шестом показалась труба, затем плоская крыша в один скат и, наконец, весь дом. Это был настоящий бревенчатый дом, напоминающий охотничьи зимовья Сибири. Его еще не успело занести снегом. Узкие окна заколочены досками. Плотно закрытая дверь примерно на треть завалена снегом. К ней «на счастье» прибита подкова. Дом необитаем.

Это кажется сном. Я сижу раздетый у раскаленной чугунной печки. Рядом сушится мой комбинезон и куртка Риттера. Жарко, но я все еще дрожу от озноба. На полу зимовья слой льда, не толстый, его не трудно будет убрать. Налево от печки — ящик с наколотыми дровами, направо — грубо околоченный стол, прямо против дверей — широкие нары. На них сложены продукты. Банки консервированного мяса, рыбы, сгущенного молока, кофе, ящики белоснежных галет. Все это тщательно укрыто брезентом. Да, прав был Дигирнес: первый закон Севера — позаботься о том, кто может прийти вслед за тобой. За стеной возится Риттер. Я запер его в небольшой чулан при входе.

Руки невольно вздрагивали, когда я открывал взятые наугад консервные банки. В одной оказалась свинина, в другой — копченые селедки, в третьей — паштет. Спасибо, неизвестные друзья! Чтобы всегда была вам удача! В доме нет никакой записки, только обрывки газет на незнакомом мне скандинавском языке. Вероятно, здесь зимовали охотники за морским зверем.

Я сварил суп из жирной консервированной свинины, заправил его сушеным картофелем. Затемнив окно, зажег лампу. В ней еще булькал керосин. Черт возьми, как будто даже не было кошмара прошедшей недели!

Я устроил фантастический ужин. Этот день надо было отметить. Во фляжке капитана Дигирнеса еще оставалось несколько глотков спирта. Нет, честное слово, совсем не так уж плохо жить на земле.

Вынул из автомата магазин, расстегнул кобуру от пистолета и выпустил из чулана Риттера. Он вошел, зябко потирая руки. Сумрачно сел за стол. Отсветы пламени от печки вспыхивали на темных стеклах его очков. Сейчас без меховой куртки, в толстом свитере он кажется постаревшим и очень уставшим.

Я разливаю по кружкам остатки спирта. Пусть Риттер тоже выпьет, черт с ним. Острый запах расходится по комнате. От него, а может быть от жирного супа, слегка кружится голова. Риттер отодвигает кружку, даже не пригубив, и молча принимается за еду. Ну и черт с ним. Я все равно выпью сейчас за спасение, жизнь, тепло и тех славных ребят, что позаботились о нас, даже не подозревая о нашем существовании.

Сразу перестало знобить. Говорят, после долгого голодания нельзя много есть, но сейчас было невозможно соблюдать благоразумную диету. Еда в первый момент опьянила. Захотелось громко разговаривать, шутить. Но передо мной маячило угрюмое лицо Риттера.

Потом стало клонить в сон. Впрочем, клонить — это мягко сказано. Меня просто опрокидывало в темную пропасть. Я уже хотел отправить Риттера снова в чулан, но напоследок решил выпить еще кофе. Кутить так кутить.

Полез за банкой кофе. Неожиданно мое внимание привлек небольшой металлический ящик, задвинутый в угол нар. В следующий момент я уже забыл и о кофе, и о сне, и даже о Риттере, оставшемся за столом.

Ящик оказался радиоприемником. За ним лежали тяжелые параллелепипеды батарей. Они были сухие. Кислота еще не успела разъесть цинковых оболочек. Очевидно, люди покинули этот дом совсем недавно.