Юрий Никитин - Совершенные слова

Я тщательно выскоблил плиту - у коммунальных жильцов на этот счет правила жесткие, - вытер кофейник, убирая следы ротозейства, Володя не поймет, что перекипело, ему лишь бы кофе покрепче; и, переступая порог, я заговорил:

- Киплинговский менестрель даже с королем не хотел меняться своей профессией.

- Правда? - оживился он.

- Мне не веришь, верь Киплингу!

- Гм, все-таки нобелевский лауреат... Правда, на деньги от продажи динамита...

- Но подметил верно?

- Еще как. Нам нужно достичь мастерства киплинговского менестреля! Как минимум.

На другой день я позвонил ему по телефону.

- Привет, - откликнулся он. - Занимаюсь исследованием. Подбираю способы художественного воздействия на читателя!

- Ну и что нашел?

- Каждый пишет как бог на душу положит. А я вроде бы вторгаюсь со скальпелем, с алгеброй в гармонию... Словом, пока сформулировал для себя первое правило: память отбирает только эмоциональное. Понял? Что запало из мириад написанных книг? В "Илиаде" почти все гибнут в десятилетней войне, в "Одиссее" герой еще десять лет после той войны добирается домой. Товарищи гибнут по дороге, а Одиссей, голый и босой, полумертвым выползает на родной берег и обнаруживает, что в его доме уже пируют вооруженные наглецы, преследуют его жену и сына... Погибли Ромео с Джульеттой, Отелло задушил Дездемону, король Лир свихнулся, Гамлет умер среди трупов... Вот как надо писать!

- Да, - согласился я. - Кто-то из великих сказал, что мы не врачи, мы - боль. Писателя без боли нет.

- Э-э, одно дело знать, другое - уметь навязать другим... Ладно, ты позванивай, а я продолжу... поиски заклятий. Скажем так!

Он бросил трубку, и я не тревожил его еще пару недель. Сам тоже не садился за работу. Наконец я набрал номер его телефона: у него было занято, минуло еще не меньше недели, и он позвонил мне сам. Из трубки донесся такой яростный голос, словно Володя на том конце провода грыз зубами трубку:

- Форма! Вот ключ!.. Умных мыслей много, но кто воспримет, если форма нечеткая? В идеале для каждой мысли должна быть одна-единственная форма. Сколько мыслей, столько изволь испечь и форм. Понял?.. Для каждого вина свою бутылку! Демосфен однажды в юности попытался произнести речь, но люди, послушав его, над ним посмеялись и разошлись... Он с горя пошел топиться. Его друг актер остановил его и на берегу моря произнес все то, что говорил Демосфен, только облек его мысли в другие слова... Демосфен восхитился: его же мысль в иной словесной форме разила без промаха!

Мне нечего было возразить, но только для того, чтобы поддержать разговор, я сказал:

- Пушкин назвал пьесу "Моцарт и Сальери" трагедией... Сальери у него злодей. А злодею как не злодействовать? Но если бы не Сальери убил Моцарта, а Моцарт вынужден был убить - вот это была бы трагедия!

Володя так был занят своими мыслями, что даже не вникал в мои слова он горячо говорил о своем:

- Учим в школе, учим в институте, что в грамматике три времени: прошедшее, настоящее, будущее, а я одних прошедших насчитал шесть, и всего у меня получилось больше сорока времен, да и это еще не все! Вот еще некоторые резервы выразительности! Прошедшее несовершенного вида махнуть; совершенного - махать; непроизвольное - возьми и махни; произвольное - мах рукой, давно прошедшее - махивал, начинательное - ну махать... Верно?

- Верно, - согласился я. - Ну и что из того?

- Как что? Времена могут быть разные: длительное повторяющееся, давно прошедшее - хаживал, куривал, пивал, любливал, время бывает непроизвольным энергичным - приди, оно может быть прошедшим императивным - приходил, или прошедшим результативным - пришел... Вот где полная палитра, дружище! Я сажусь за стол! - кричал он в трубку. - Вот теперь у меня получится так, как у колдуна или волшебников!

Утром я поехал к нему. Володя встретил меня усталый; лицом почернел, нос заострился, глаза ссохлись и провалились вглубь пещер под надбровными дугами. В его комнате стоял тяжелый запах, словно бригада дюжих грузчиков три-четыре денька разгружала вагоны. Я открыл окна, приготовил кофе - на этот раз удачно.

Я ждал, когда он расскажет о своих творческих поисках, наконец Володя заговорил:

- Любая правильность читателя угнетает. Верно? Если умело зацепить, то на чувствах читателей можно играть, как на скрипке! И я скоро напишу! Ух, напишу! Это будет...

На меня дохнуло жаром. Володька был сухой и черный, словно прокалился и даже прокоптился в огне.

Я раскрыл было рот, чтобы узнать, какое произведение он пишет, но он опередил меня.