Владимир Плахотин - Браслет

Пока Санька предавался охватившей его печали, я внимательно вглядывался в лица людей, которых нужда выгнала в общественное место. Страх, нерешительность, усталость, накопившаяся за годы войны, желание сцепиться по любому пустяку, - это всё легко читалось в горестных складках губ и в недоверчивых, смотрящих исподлобья бегающих глазах. Однако в сутулившихся и нервно вздрагивавших при каждом громком звуке людях не заметно было даже и намёка на те чувства, которые я надеялся посеять в их душах своим вмешательством.

Как бы в подтверждение моих умозаключений, где-то рядом прозвучала автоматная очередь, ей ответила другая и посетители рынка бросились врассыпную. Торгаши дружно попадали на землю и с опаской стали выглядывать из-за нагромождений ящиков с товаром. По рынку прокатилась передаваемая шёпотом волна: "Ахмад!.. Ахмад!.."

На площадь, мгновенно очистившуюся от народа, вывалилась толпа разухабистых, давно небритых молодцов, с головы до ног увешанных оружием. Они что-то шумно обсуждали, радостно гогоча, и часто стреляли в воздух и по сторонам, используя прилавки и без того израненных павильонов с любовно разложенными товарами в качестве мишеней. Фонтаны брызг из овощей и фруктов летели во все стороны, осыпая ими залёгших в укрытия торгашей.

- Не, ну ты глянь, чего творят! - прорычал Санька. - Полнейшая анархия!

- Что-то я особой любви в их глазах не наблюдаю, - не преминула Настя подковырнуть меня.

Я одарил её долгим взглядом, полагая, что его значение она поймёт и без слов, и, чувствуя, как во мне тоже закипает гнев, решительно повернулся к экрану:

- Щас мы их!

- А как же Бей? - всё с той же неприятной усмешкой попыталась образумить меня Настя.

- Ну как ты можешь?! - возмутился я и открыл проход.

Стрельба мгновенно прекратилась. По той причине, что стрелять стало нечем. Я повторил уже испытанный приём: всё оружие, а вместе с ним и одежда на бравых вояках, исчезли. Теперь на притихшей площади, залитой ярким солнечным светом, стояла кучка голых мужиков, растерянно разводя руками. Очень немногие из них могли похвастать атлетическим телосложением. Кривые ноги, отвисшие животы, дряблые мышцы вовсе не придавали мужественности их телам, привыкшим во всём полагаться на силу оружия.

Настя прыснула в кулак:

- Ну, ты без подколов не можешь!

- Верной дорогой идёте, командор! - поддержал Санька. - Пущай теперь попробуют поговорить на равных!

Где-то с минуту на площади было тихо. Только где-то неподалёку заливался грудной ребёнок, да булькала какая-то жидкость, вытекающая из пробитой ёмкости. Но эти звуки только подчёркивали напряжённую тишину.

Потом бандиты должным образом оценили свой, так сказать, наряд, и, стыдливо прикрывая интересные места, все разом загомонили. Они злобно оглядывались по сторонам, перемежая свою речь отборнейшим матом.

- Поразительно, - смущённо пробормотала Настя. - Почему они общаются на своём языке, а ругаются всегда по-русски?

- Ну что ты! Как можно? На своём-то оно неприлично! - усмехнулся Санька. - А русский - он всё стерпит!

Развалившись в кресле, он с удовольствием разглядывал озадаченные лица попавших впросак воинов ислама.

Решив, наконец, что пора и честь знать, повоевали немного и хватит, посрамлённые "хозяева" в спешном порядке стали отступать. Но не тут-то было! Сначала один, за ним другой, а потом и все остальные стали натыкаться на невидимую стену, окружившую их, как выяснили они, со всех сторон. Круг, очерченный ею, оказался метров пяти диаметром.

Вояки ударились в тихую панику, с ужасом смотрели на крепкого жилистого мужика с волчьим взглядом и что-то визгливо ему высказывали. Вероятно, это и был тот самый "Ахмад", имя которого прокатилось по рынку испуганным шёпотом перед его выходом на "сцену".

Он молча подошёл к невидимой преграде и недоверчиво ткнул в неё пальцем. Тот упёрся в препятствие и дальше не пошёл. Он криво ухмыльнулся и ударил в это место кулаком. Стена мягко спружинила и отбросила кулак. Ахмад оглянулся на сообщников и что-то прорычал. Один из них, самый грузный, отошёл назад на несколько шагов, и, всё так же стыдливо прикрывая чресла рукой, попытался с разбегу проломить преграду всем своим немалым весом. Результат оказался тем же и он со стоном ватным тюфяком сполз по стене на землю.

- Твоя работа?! - то ли спросил, то ли восхитился Санька.

- А то!..

- Занятно! - хохотнул он. - Такого цирка я ещё не видал!

Вместо ответа я только многозначительно улыбнулся.