Влад Савин: Огонь и вода

— Будьте вы прокляты! — обессилено сказал Штрих — что вы хотите?

Директор откинулся на спинку резного кресла.

— Нам известно, что именно сейчас в Зурбаган поступила, или вот-вот поступит большая партия вашего листка. Не скрою, это служило одной из причин, определившей день нашей акции. Как ее везут через границу, куда и к кому?

— Пароход "Зора" — медленно ответил Штрих — придет в порт завтра утром. Точные приборы для университетской лаборатории. Ящики с двойными стенками и надписями "не вскрывать!". Сопровождают трое. В Зурбагане груз должен встретить товарищ Даир — настоящего имени не знаю. Этот способ применяется уже год, вместо чемоданов. Приборы, лабораторная посуда, точные механизмы.

— У меня нет выбора! — думал он, оправдывая себя сам — любые бумажки, самые прекрасные мечты, все великие дела на свете не стоят жизней невиновной женщины и детей!

Директор взглянул на бывшего попутчика Штриха и кивнул. Тот немедленно вышел из кабинета.

— Звезда Даир — так на севере называют Альтаир в созвездии Орла — произнес Директор — значит, человек из тех краев, появившийся в штате университета год назад, или чуть больше. Думаю, мы быстро его вычислим, но какой непрофессионализм — иметь агентурную кличку, указывающую на место работы! Что ж, если это окажется правдой, мы будем вам очень благодарны! Зачтем ваш первый взнос — к нашему сотрудничеству, и на благо вашей семьи.

— А люди, при грузе? — спросил Леон — что с ними будет?

Он понимал, что его мнение для тайной полиции — не значит ничего. Но спросил — боясь признаться даже себе, что успокаивает свою совесть. Показав свое беспокойство судьбой тех — кого сам только что обрек на смерть.

— Если они не окажут вооруженного сопротивления, останутся жить — ответил Директор — мы играем честно, предлагая каждому выбор — сотрудничать с нами, или отказаться. Однако, вам лучше подумать о себе и своей семье, бывший товарищ Второй. Так как вы нам помогли, мы готовы пока отпустить вас к жене и детям. Но прежде чем мы расстанемся, не затруднит ли вас взглянуть на эти фото?

Он рассыпал фотографии на столе, как колоду игральных карт.

— Двадцать девятого мая прошлого года, отделение банка "БМ". Боевики товарища Третьего открыли пальбу прямо в толпе, убив и ранив восемь ни в чем не повинных людей, не жандармов, городовых или солдат, а банковских служащих, посетителей, и просто прохожих, в числе которых оказались две женщины и шестилетний ребенок. Кстати, сам товарищ Третий ранее был хорошо известен уголовной полиции, как бандит-налетчик. Вы знали, как добываются деньги на ваши партийные расходы, товарищ Второй?

Штриху показалось, что в холодном лице Директора при этих словах мелькнуло что-то человеческое. Леон стыдливо молчал. В начале пути молодые пылкие идеалисты не думали о деньгах, но вскоре оказалось, что организация, типография, бумага, транспорт требуют значительных расходов. Третий предложил взять деньги у эксплуататоров, на что Первый заявил, что если экспроприация паразитов будет первым делом после революции, то можно и должно взять определенную часть еще до того. Третий сам привлек для таких дел известных ему товарищей, рекомендованных им как самых верных и надежных — все прочие, и Леон в их числе, предпочитали избегать вопроса, откуда берутся деньги.

— Я не буду читать вам мораль — продолжил Директор — а лишь спрашиваю: какой приказ отдаст товарищ Первый, узнав о вашем предательстве, и усомнятся ли в его исполнении люди товарища Третьего, многие из которых также ранее были известны как обычные уголовники, душегубы, мразь без всякой высокой идеи? Их не остановила кровь женщин и детей, случайно попавших под пули на улице возле банка — вдохновленные сообщением в газете, они и в самом деле могут поджечь ваш дом. Ну а мы не будем иметь к этому никакого отношения — честно исполнив свои обязательства, отпустив вас, и умыв на том руки.

— Будьте вы прокляты! — обреченно ответил Штрих — что вы хотите от меня? Доносить на своих товарищей? Но я и в самом деле не знаю многих имен, адресов и конкретных деталей: этим занимался Третий.

Виденный им сегодня ангелоподобный образ его жены, держащей за руки красивых детей, снова встал перед его глазами. Леон не мог представить их лики, застланные стеной огня. Переустройство общества, яростные идейные споры до утра, мечты о счастье человечества — все было отброшено перед одной мыслью: ЭТОГО не должно случиться. Что стоит вся борьба с общественной несправедливостью, если она требует безвинной и страшной смерти конкретных, живых, самых дорогих Леону людей?