Влад Савин: Огонь и вода

У таможенного чиновника было лицо, похожее на капустный кочан. Не поворачивая головы, он протягивал руку за паспортами; едущий без багажа Штрих интереса не вызвал, зато его попутчика заставили открыть чемодан, изучая не столько его содержимое, сколько дно и стенки. Штрих едва сдержал усмешку: так раньше перевозили их газету, напечатанную на тончайшей папиросной бумаге, но после того, как этот способ стал слишком хорошо известен, к нему прибегали редко. Ничего не найдя, чиновник вернул паспорта, и вместе с жандармами вышел из купе. Поезд тронулся.

— Выпьем за возвращение! — предложил сосед, достав бутылку шустовского коньяка и бокалы — по родной земле уже едем, граница позади! Еще пара часов — и дома!

Штрих согласился. Стоило ему закрыть глаза, как он видел жену и детей, как живых, стоящих рядом. Он выпил бокал одним глотком, вливая в себя не коньяк, а наркоз, и ему стало легко и приятно, хотя какая-то мысль еще крутилась в пустой голове, как муха в закрытой комнате. Попутчик услужливо налил второй бокал, Леон так же выпил и его, и тут мир вокруг внезапно закачался, рухнул и погас.

Он видел странный сон — будто он бежит, так быстро, как только может, задыхаясь, из последних сил. Вокруг туман, под ногами — земля странного вида: ее цвет, один и тот же повсюду, тускло-зеленый, прозрачности мутного стекла, переливчат. Мягкий удар ветра заклубил туман впереди, погнал к солнцу — и Штрих заметил изменение зеленоватого цвета почвы в голубоватый и синий, чем дальше, тем синее, цвета индиго. Земля вздрагивала, колебалась, по ней пробегала рябь, складки и борозды, ритмически следуя друг за другом. Вдруг ветер разогнал туман совсем — и под ногами заблистала вода: Штрих же не изумился и не испугался.

— Я сплю — сказал он себе — это всего лишь, сон. Как все, случившееся там. Там, куда я бегу.

В ста шагах от него, шел на всех парусах трехмачтовый барк; купеческая солидность его тяжело нагруженного корпуса венчалась белизной парусов, их тонкие воздушные очертания поднимались от палубы к стеньгам стаей белых птиц. Звонкие голоса матросов достигли ушей Штриха — в ответ он послал им проклятие; ему невыносимо было наблюдать это воплощение жизни, бодрой и целесообразной работы, движение корабля к далекой цели — когда сам он потерял все. Затем, не помня как, он увидел вокруг себя лес, залитый утренним солнцем, цветущую поляну, похожую на райские кущи, бабочек над лепестками. Топча цветы и бабочек, он рвался вперед; вот за перелеском открылся амфитеатр Зурбагана вокруг залива. Виден был маяк, на вершине горы что-то мелькнуло — развевающееся платье, или зонтик, унесенный порывом из рук. Штрих отвернулся, ему также невыносимо было смотреть, как кто-то повторяет его путь..

Он пришел в себя от того, что кто-то тряс его за плечи. В голове звенело пустотой. Над Леоном склонился его попутчик.

— Мы подъезжаем к Зурбагану — сказал заботливый сосед — вы проспали весь путь от границы: наверное, вам не следовало пить коньяк натощак и без закуски.

Штрих незаметно сунул руку в карман, вспомнив слышанное им о ворах, поящих встречных сонным зельем. Часы и бумажник были на месте, и ему стало стыдно, что он напрасно заподозрил хорошего человека. От выпитого все еще странно шумело в голове, и горизонт качался под ногами; видя затруднения Леона, все тот же попутчик предложил свою помощь до извозчика или авто, и Штрих после долго-го отсутствия ступил на землю Зурбагана, заботливо поддерживаемый под локоть своим дорожным знакомым.

Солнце склонялось к закату, отбрасывая длинные тени. На деревьях аллей появились первые желтые листья. Заканчивался один из последних тихих и ясных дней позднего лета или ранней осени; очень скоро задует свирепый нерей, принося дожди. Шумела вокруг разноликая веселая толпа, плыли над головами зонтики дам, лоточники предлагали товар, играла музыка уличных оркестров, комедианты веселили зевак, стояли городовые на перекрестках. Заботливый спутник подвел Штриха к краю тротуара, и тотчас же возле них остановился серый закрытый автомобиль. Через мгновение Штрих почувствовал, как его хватают под руки и заталкивают внутрь; не успел он опомниться, как автомобиль уже тронулся с места. На заднем сиденье, по обе стороны от Леона, сидели двое каких-то мрачных типов в одинаковом штатском, а рядом с шофером расположился его недавний сосед по купе.

— Позвольте! — возмутился наконец Штрих — по какому праву? Кто вы, куда меня везете?