Влад Савин: До основанья. А зачем?

— Папа, прости маму! — присоединилась к нему Зелла-младшая, смешно складывая губы трубочкой — мама самая добрая, самая красивая, она тоже никогда больше не будет!

— Что не будет, дети? — улыбнулась Зелла — вы ничего не знаете!

— Все, из-за чего ты плачешь, мама! — вместе ответили брат и сестричка — ничто на свете не может стоить твоих слез!

Леон встал из-за стола и подошел к жене.

— Кто бросит камень — подумал он, вспомнив библейскую притчу — не может осуждать тот, кто сам не праведнее. Она совершала это, боясь разоблачения передо мной и людьми — но не может быть справедливым, когда человек лжет и предает, чтобы остаться честным в чужих глазах, а стоит ему честно раскаяться, как все презирают его! Она была еще девочкой, случайно попавшей в вихрь, который подхватил ее и понес; мы же прожили вместе все эти годы, вырастив двух чудесных детей!

— Ты будешь и дальше любить меня, забыв о своей вине передо мной? — спросил он — не надо любить из совести или из жалости. Но запомни: у нас не будет отныне тайн друг от друга.

— О Леон, милый!

Директор тактично отвернулся, не вставая с глубокого мягкого кресла.

— Дети, идите играть! — сказал он через минуту — а вы отвлекитесь друг от друга, голубки! Наше дело не завершено: я тратил здесь свое время вовсе не ради ваших семейных забот!

Стоящие посреди комнаты Леон и Зелла повернули головы, продолжая держать друг друга в объятиях.

— Организация будет искать вашего гостя — продолжил Директор — и жестоко отомстит, если узнает. Но предположим, некий молодой человек на пустынной улице сам вонзил в себя кинжал, оставив в кармане письмо, объясняющее причину самоубийства. Завтра это письмо напечатают газеты, и читатели ужаснутся, что революционеры лишают своих последователей простого человеческого права на семейное счастье и даже на саму любовь. Пишите так, чтобы брало за сердце, но коротко; это все же не роман. И деликатно обойдите вопрос, была ли женщина провокатором — оставьте просто древнюю как мир историю, как он и она любили друг друга, но не могли соединиться, чтобы жить долго и умереть в один день.

— Почему я? — удивился Леон.

— Вы хотите, чтобы завтра к вам пришли другие товарищи? — спросил Директор — снимите с себя грех ваших прежних поджигательских воззваний, поработайте сейчас для себя, а заодно и для нас. Мы добудем образец почерка этого человека, перепишем письмо и найдем верных свидетелей, которые подтвердят случившееся у них на глазах самоубийство. Когда тело будет похоронено, и дело закрыто, вы сможете спокойно жить, наслаждаясь семейной идиллией — не в пример тем двоим, которые умерли в один день, да вместе пожили недолго!

— Ту девушку убьют? — спросил Штрих — может быть, ее можно спасти?

— Ее жизнь до некоего дня схожа с жизнью вашей супруги — изрек Директор — тоже из хорошей семьи, она могла бы принести счастье достойному молодому человеку, вроде вас, но наслушавшись о страданиях народа, пожелала его просвещать. Что ж, по молодости многие юноши и девушки, даже из благородных, прошли через это, затем остепенясь, сделав карьеры или выйдя замуж, и став примерными членами общества. Однако по прискорбию, с ней произошел досадный случай, когда урядник с околоточными очень скверно с ней обошлись, после чего ее увлечение приобрело характер личной мести. Фанатика проще убить, чем вернуть к нормальной жизни — мне искренне ее жаль, но ведь если взбесится ваша любимая собака, вы ее пристрелите?

Стоя посреди ковра, усыпанного осколками разбитой вазы, Леон молчал, не находя слов возражения. Зелла держалась за его руку. Директор, не вставая с кресла, продолжил:

— В свое время она хотела убить губернатора, явившись к нему с браунингом в сумочке; его превосходительство спасся по чистой случайности, из-за занятости не найдя времени принять посетительницу; она также замешана в других делах, где проливалась кровь таких как вы, законопослушных граждан. Потому она умрет и должна умереть: это мы устроили некоторые улики ее виновности перед Организацией. Думайте сейчас не о ней, а о том, что на ее месте могла бы оказаться ваша супруга, и лишь моя заслуга, что этого не случилось! И еще о тех, кому пока не поздно помочь. Вас семеро приехало тогда из столицы в наш город; про Первого мы теперь знаем, а остальные пятеро тоже в Организации? И вероятно, занимают не последние места?

— К сожалению, я не могу ничем быть вам полезен — ответил с облегчением Леон — я долго не видел никого из них и не имею понятия об их планах, адресах и именах, под которыми они живут. Мои давние знания не имеют для вас никакой цены.