Александр Житинский - Полдень XXI век 2009 № 05

После войны в Косой стало хуже. Советская власть вспоминала о деревне только к юбилеям — спускала сверху планы и соцобязательства. Народ молчал. Власть настаивала. Народ опять молчал. Тогда власть избрала другую тактику, наведываясь раз в пятилетку, чтобы собрать оброк натурой, — требовалось служить в народной армии или сидеть в народных тюрьмах, в зависимости от обстоятельств и текущей необходимости.

Чинить людям хаты и обустраивать быт державе было некогда — занята. То возилась с Полпотом в Камбодже, то обгоняла Америку на лунном траверзе, а то и вовсе прирастала африканскими косяками. Косочане, люди не глупые и понимающие, державе не мешали, под ногами не путались.

Неравная борьба с мировой закулисой закончилась плачевно. Где-то с середины семидесятых Косая стала хиреть. Знаменитые первопроходцы, кроившие карты и составлявшие планы поворотов рек, не добирались до неё. Ну, не получалось у них! На Южный полюс сигали без особых проблем, а вот в Косую — не срабатывало. Должно, карты с изъяном или аномалия пошаливала. Мощные таёжные тягачи первопроходцев, рассчитанные на суровые условия Севера, вечно ломались. Пустые корпуса потом долго ржавели по округе. Ребятня ломала остовы на чугунные финтифлюшки, а самих незадачливых «Ермаков» извлекали из стрессовой экстремали вертолётами, роняя запчасти и пустые бутылки на головы медведям и егерям.

Ну, а кроме Советской, а потом и Российской власти в Косой больше ничего и не было. Совсем. Так, десяток халуп, восемь сараев, три бани и два колодца — вот и весь реквизит. Кто мог уехать, давно уехали, а до оставшихся доходили слухи, будто некоторым удалось добраться аж до Рязани! За Рязанью мир для косочан обрывался, был дик, страшен и не изучен.

Всё же добрая половина уехавших дальше уездного райцентра Угреево не добиралась. Устраивались на хиревшем ДСК разнорабочими и забывали про малую родину. Назад эмигранты не возвращались никогда. Наверное, стыдились. Это и к лучшему: оставшийся народ крепчал духом, не завидуя городу на предмет наличия дома культуры, пельменной и удобств в доме, вроде электричества.

Изредка наведывались в Косую одичалые грибники и ягодники. Ненадолго. Даже радиоточка в Косой отсутствовала! Верховная Власть сообщала о подвигах через дырочку детекторного приёмника, сию чудо-штуковину собрал агрономовский пострел в пионерлагере. Главное, жужжал приёмник без батареек.

— Это он что? Из воздуха, что ли, слова-то берёт? — дивился народ.

— А то! — отвечал, кто учёный. — Ты вон из головы их выдаёшь, а в голову они тебе как попадают?

— Через уши, ясен-красен.

— А в уши?

— Изо рта.

— А в рот?

— Из головы…

Спор заходил в тупик, но приёмник жужжать не переставал. То балет покажет, в общих чертах, так сказать — своими словами, а то и про победы концерт запоет, часа на три. Слушали косочане и светлели лицами — много побед у Родины.

Вообще, про победы приёмник особенно любил. Так издревле повелось. Сперва далёкая власть побеждала врагов народа и урожаи, потом взялась побеждать друзей народа и неурожаи. Когда никого в живых не осталось, решила добить какую-то непонятную косочанам «инфляцию» со «стагнацией». Словом, внешний мир, большой и пугающий, чудил, бушуя эфирными волнами.

Иногда добиралась до Косой старая автолавка. Бывало, причохивал старенький, антикварный «газик», окрашенный в синюю краску. На нём местный участковый, Сергей Никитич Скворцов, объезжал владения. Вообще, кто кого объезжал, вопрос спорный. Этот «ГАЗ-69» Родина родила на заре промышленного спада. Он и молодым-то был инвалид, с заводским браком, а уж теперь стал так стар и немощен, что всем казалось, будто сам Сергей Никитич вывозит боевого коня подышать свежим воздухом.

Лет Сергею Никитичу стукнуло далеко за пятьдесят, и в звании он состоял ответственном — младший лейтенант милиции. Выслужился в начальники. Молодые, зубастые «пинкертоны» из Угреева не торопились повесить на себя восемь деревень и полтыщи безразмерных вёрст отчизны. Одна радость участковому — с Косой особых проблем не было, всё в пределах национального мордобоя. Народ здесь проживал душевный и спокойный.

Сергей Никитич появлялся, как Фауст, — в клочьях дыма! Жал на клаксон, «козёл» блеял тусклым фальцетом, созывая жителей к колодцу. Потом участковый принимал от сухонькой бабы Насти стаканчик самогона и зелёную репку.

— Здравствуйте, Сергей Никитич.

— Угу… — обмахивался надкушенной репкой участковый. — Вы тут, случайно, моей фуражки не видели? Такая, с красным околышем. Ну, я в ней вчера у Федотова на именинах гулял.