Николай Романецкий - Полдень XXI век 2009 № 06

— Как это?

Старик вздохнул и закашлялся, сотрясаясь всем телом. Не было никакой загадки, атмосфера таинственности улетучивалась вместе со стремящимися вверх кольцами дыма. Передо мной стоял, втянув плечи, немного безумный старый бродяга, каких много встречается вблизи экваториальных портов.

— Я сбился со счета, сколько раз рассказывал эту историю за последние сорок лет…

Мне не привыкать выслушивать долгие истории — дальнобойщики очень терпеливые люди. Старик еще раз кашлянул в кулак.

— «Диосия» вышла из Кейпа в понедельник. Будь проклят тот день. Ни одна крыса не высовывается из гавани в понедельник. Но я не мог ждать — погода грозила испортиться окончательно, а векселя жгли ладони, как рукопожатие дьявола. Мыс Бурь улыбался акульей челюстью. Чертов понедельник, я его никогда не забуду — семнадцатого апреля… семьдесят второго года…

Ван снова начал кашлять, хрипло и сухо — нехорошо. Я автоматически зацепился за числа: семьдесят второй — это совсем не сорок лет назад. Я помнил апрель семьдесят второго. Начало моей второй экспедиции — по старинному флотскому поверью мы стартовали во вторник, оставив на вчера несчастливые понедельники. Девятнадцатого апреля. Впрочем, старик мог ошибаться — в конце концов, поначалу в его истории даты казались второстепенной информацией.

Это была очень красивая легенда. Под рокот садящихся и взлетающих транспортов, в аромате вишневого табака и с греющим душу коньяком — такое предание вполне могло сделать Вана талисманом порта, которому пилоты сдают на хранение жетоны.

Он рассказывал, непринужденно приправляя речь солеными выражениями, о том, как трехмачтовая «Диосия» огибала мыс Бурь.

О том, как пенились буруны, темнело небо, мрачнели лица команды, а он смеялся попутному веру.

Как бросали корабль, словно щепку, разъяренные волны, а взбешенный капитан грозил кулаком вверх и сыпал проклятиями.

И как расступились в ответ свинцовые тучи, и среди них, как вода в полынье, показался участок чистого лазурного неба. А в центре едва заметной искрой сверкала звезда.

— Это Знак, трусливые отродья, сказал я команде, — Ван стукнул кулаком по стойке, осушая рюмку. — Мне плевать, от Господа он или от Лукавого, но мы пойдем на него и возьмем проклятый мыс, чего бы это ни стоило!

И они пошли, подгоняемые руганью. Солнечные лучи касались моря, и волнение на освещенном участке казалось не таким сильным. Однако едва «Диосия» пересекла почти осязаемую границу, корабль подбросило вверх, и он начал болтаться, как поплавок, поднявшись на добрых три фута выше ватерлинии.

— Я посмотрел за борт и не поверил глазам — вода пузырилась, как кофе за мгновение перед закипанием. Матросы в панике пытались покинуть судно, но я угостил свинцом некоторых из них и пообещал убить каждого, кто еще раз коснется досок фальшборта. На палубе есть возможность уйти отпетым, утешил я команду. О том, что это не Дева Мария явила нам свою звезду, все уже догадались…

— Не знаю, был ли это ад или только чистилище, но мои ребята сходили с ума один за другим. Неожиданно, без всяких зарниц и рассветов, из-за горизонта, как брошенный мячик, выскочило солнце, пролетело над нашими головами и скрылось на западе. И вынырнуло на востоке вновь. Оно вертелось быстрее, чем я успевал моргать, но палубу, корабль и участок моря на милю вокруг все время освещала дьявольская звезда, неподвижная и неотвратимая, словно острие меча над нашими головами…

Ван все рассказывал и рассказывал, а я слушал и слушал.

Про то, что судно худо-бедно слушалось на треть выглядывающего из воды руля, лениво разворачивалось, ускоряло бег на поднятых парусах, но берег, несколько раз замеченный с марса во вспышках взбесившегося светила, всегда оказывался в одном и том же месте, не изменившийся ни на йоту.

Я представлял видения, посещавшие Вана и его людей, — корабли, мелькающие еще быстрее солнца: парусные, громадные, белые, невиданной конструкции, светящиеся тысячью огней, терпящие бедствие и идущие в спокойных водах. И снова слушал.

Про то, как остатки команды, те, кто не бросился в бурлящую воду вслед за фантомами, подняли мятеж, скрутили капитана, глумились и избивали его, обещая вздернуть на фоке. Но потом решили, что это слишком легкая смерть. Они привязали его к штурвалу, пожелали семи футов под килем, спустили лодку и отправились в сторону берега. Ван видел их, пока те не пересекли черту.

— Два дня я грыз пеньковые веревки и плевал вслед сиюминутным попутчикам, возникающим в мельтешении света и тьмы. А когда освободился, добрался до припрятанного рома и не просыхал еще три дня, шатался по палубе, распевал похабные песни и снова плевал вслед. Даже начал привыкать. Но однажды солнце остановилось, а звезда, наоборот, зашаталась и низвергнулась вниз, словно Сатана, изгнанный из Эдема, оставляя за собой дымный хвост, ничем не отличимая от твоих аппарат-транспортеров. Вода перестала бурлить и поднялась до ватерлинии. Только я уже не хотел плыть дальше.