Журнал «Если» - «Если», 2012 № 10

— Викоса заплатит, ей же нужно защититься от волков, когда они придут выть под стенами. И мой народ не возразит против очевидной выгоды. Так правильно? — спросила она. — Одобрил бы ваш одван Линкольн?

— Да, это справедливо. Спасибо, одван Фрейя.

— Спасибо и вам за честные слова. Мне хочется побольше узнать об одване Линкольне. Однажды я сказала, что ваша культура кое в чем отстала, но, похоже, нам есть чему поучиться у вас, как и вам у нас.

Оказалось, что в набеге викосийцев участвовал один десир лакананской конницы, но он целиком погиб, и некому было вернуться к своим с печальной вестью. Фрейя отправила в Лаканан гонца, предлагая заключить союз, который ранее город высокомерно отверг бы. Громкая победа Астеры, несомненно, многих заставит задуматься.

Через неделю после триумфального возвращения астерийцев в родные стены был замечен продвигающийся на север отряд теласийцев числом семь десиров. Но они повернули, как только узнали о разгроме викосийцев.

Один кавалерист получил столь серьезную рану, что Бентон опасался, как бы не пришлось отнять руку, но над ней хорошенько потрудились астерийские лекари и обещали солдату полное выздоровление. Рядовых Мерфи и Фроста похоронили со всеми воинскими почестями; впервые в этом мире трогательные ноты «Вечерней зори» прозвучали по столь скорбному поводу.

Началось строительство пороховой мельницы, хотя найти надежный источник серы пока не удалось. Еще три кавалериста женились на местных девушках. Благодарный городской совет поставил роту на довольствие, и теперь Бентон был спокоен, зная, что его люди снова будут регулярно получать жалованье, причем рядовому причитается не меньше двадцати долларов в местном эквиваленте.

В седьмой вечер после возвращения Бентон прогуливался вдоль городской стены и поглядывал на запад, туда, где горели бы огни форта Харкер и Эллсуорта, если бы, конечно, это был его Канзас и его родной мир.

— Вас что-то тревожит, — тихо сказала спутница.

— Фрейя, есть место, куда бы мне следовало вернуться и привести роту. Но это невыполнимая задача.

— Невыполнимая задача? Для вас? Разве такое возможно?

Бентон ответил с невеселой улыбкой:

— Наверное, я неплохой офицер, но далеко не самый лучший. Никто не спутает меня с Шериданом или Шерманом.

— Это тоже ваши одваны?

— Нет, всего лишь военные вожди.

Не дождавшись продолжения от Бентона, Фрейя сказала:

— Мне кажется, вы лучше, чем думаете о себе. Ваши люди вроде не ропщут.

— Да, многие даже довольны. Они верят, что однажды мы вернемся домой, а до тех пор будем нести службу, от какой не откажется ни один кавалерист. У большинства на родине не осталось жен или верных подруг, — объяснял капитан. — Но некоторые тоскуют, и горько сознавать, что мои солдаты больше никогда не увидят родных и близких.

Тщательно подбирая слова, Фрейя спросила:

— А у вас, капитан Бентон, осталась там женщина?

Он заговорил не сразу. Сначала хотел ответить на этот вопрос, как всегда, односложным «нет», но передумал.

— Моя жена умерла несколько лет назад, во время войны с Югом. Тяжело об этом вспоминать. Когда я уходил на фронт, она так за меня боялась… Потом заболела и умерла — я вернулся, а ее уже нет. Всякий раз, когда я о ней думаю, так хочется верить, что в свои последние часы она не знала о приближении смерти. Иначе ей было бы гораздо тяжелее. Все корила бы себя, что я вернусь, а она не будет встречать… — Бентон не мог вспомнить, кому и когда в последний раз говорил об этом.

Выслушав его, Фрейя торжественно произнесла:

— Да облегчит Свет бремя вашей печали, да воссияют звезды в память о тех, кого вы потеряли.

Фраза походила на ритуальную, но была сказана с искренним чувством.

— Благодарю вас, одван Фрейя. А что вы расскажете о себе?

Она грустно вздохнула.

— У меня был мужчина, но он погиб в бою. Давно, половину моей жизни тому назад. В памяти моей он остался молодым. Сейчас я принадлежу только этому городу, исполняю свой долг, и в жизни моей, пожалуй, уже нет места ни для кого и ни для чего. Вы понимаете меня?

— Да, понимаю. И сочувствую вашей утрате. Спасибо, что в вашей жизни нашлось место для нашей дружбы.

Было легко, но и странно говорить такие слова женщине, столь близкой ему по духу и знающей, чего стоит власть. Кто впрягся в этот воз, должен забыть о своих личных желаниях и нуждах.

Сейчас этих двоих разделяла только до сих пор скрываемая Бентоном правда.