Фриц Лейбер - Избранное. Том 2 - Серебряные яйцеглавы; Ночь волка; Рассказы

— А вот здесь я вынужден не согласиться. Норм, — прервал его Тэлли с еще более угрюмым видом. — Если бы старому прапрапрапрапрадеду удалось начать что-либо мерзкое, он никогда бы уже не захотел остановиться, особенно если бы знал, как это сделать. Говорю же вам — он был ужасно, ужасно злой человек и…

— Прошу тебя, Тэлли! Характер твоего предка мог измениться под воздействием новой среды. Более могущественные силы могли поработать с ним в этом плане. В любом случае, единственная наша надежда заключается и том, что он обладает контрформулой и может нам ее передать. Для этого мы должны попытаться искусственным образом воссоздать в мастерской те условия, при которых осуществилась первая передача.

Лицо Нормана перекосилось от острой боли. Он разжал руки и, поднеся к лицу, стал осматривать ладони. Трубка упала на пол. Он смотрел на большой волдырь, образовавшийся от горячей чашечки трубки. Затем, сомкнув руки перед собой — ладонь к ладони — и корчась от боли так, что это заставило Лафкадио содрогнуться, снова заговорил, но теперь уже совсем по-другому — с огромным напряжением выкрикивая слова:

— Слушайте, мы должны действовать немедленно, используя только то, что сможем быстро раздобыть. Каждый обязан слепо довериться мне. Тэлли, я знаю, ты больше не употребляешь ее, но все-таки сможешь достать «травки», настоящий размельченный лист? Хорошо, нам должно хватить двух или трех дюжин «косяков». Гори, я хочу, чтобы ты достал и принес текст этой самоусыпляющей болтовни, она очень эффективна. Нет, твоей памяти я не доверяю, и, кроме того, могут понадобиться копии. Лестер, если ты уже вполне убедился, что Гори не повредил твою ключицу своей бутылкой, иди вместе с ним и проследи, чтобы он пил большей частью кофе. На обратном пути купите несколько пучков чеснока, дюжину красных железнодорожных факелов и наменяйте побольше десятицентовых монет. Да, позвони своей спиритке и всеми правдами и неправдами добейся, чтобы она приехала сюда — ее таланты могут оказаться для нас бесценными. Лаф, прорвись на свой чердак и принеси светящейся краски и черные бархатные драпировки, которыми вы пользовались с твоим рыжебородым другом — да-да, я знаю об этой дружбе! — когда увлекались черной магией. Саймон и я останемся в мастерской. Отлично, тогда…

Спазм исказил все его лицо, вены на лбу вздулись, руки судорожно дергались в некой борьбе — он сопротивлялся постороннему воздействию, которое грозило взять над ним верх.

— Отлично, тогда — Р-румп-титти-титти-тум-ТО-РО-ПИ-ТЕСЬ !

Спустя час мастерская напоминала объятую пожаром эвкалиптовую рощу. В тусклом свете, проникавшем сквозь кабалистически разрисованные драпировки на окнах и падавшем через застекленный люк на крыше, вырисовывались неясные очертания Саймона на самом верху лесов и пяти других интеллектуалов, прижавшихся к стене и усердно пыхтевших самокрутками. В их головах, полностью очищенных марихуаной от мыслей, все еще звучали последние, прочитанные сочным басом Лестера Флегиуса слова из принесенного Гори листка.

Феба Сальтонстолл отказалась от самокрутки, заметив просто: «Нет, спасибо, у меня всегда с собой свой пейотль [24] Обладающий наркотическим действием кактус, используемый индейцами Мексики и некоторых районов Юго-запада США. Содержащееся в нем вещество — мескалин — относится к психоделическим средствам типа ЛСД и марихуаны. ». Закрыв глаза, одетая в белую, как саван, со складками в греческом стиле мантию, она возлежала на трех маленьких диванных подушечках у противоположной стены.

Комнату по периметру на уровне середины стены опоясывала слабо светящаяся линия, образуя по ходу шесть тупых углов, не считая собственных четырех углов мастерской. Как сказал Норман, это было точным топологическим подобием магической пентальфы, или пентаграммы. Едва различались прибитые к каждой двери пучки чеснока и разбросанные перед ними крошечные серебристые кружочки.

Норман щелкнул зажигалкой, и к шести красным точкам самокруток добавился маленький язычок голубого пламени.

— Время приближается! — надтреснутым голосом прокричал Норман и неуклюжей походкой торопливо обошел, зажигая, двенадцать железнодорожных факелов, вбитых в пол прямо сквозь большой холст картины.

В этом красном адском огне они увидели друг друга. Бесы. Феба застонала и беспокойно заметалась у стены. Кашлянул Саймон — густые облака дыма достигли потолка, окутав леса.