Фриц Лейбер - Избранное. Том 2 - Серебряные яйцеглавы; Ночь волка; Рассказы

— Ну, ты шутишь, кроха, — серьезно сказал Гомер. — Послушай, у тебя так много энергии, пойди в штаб или в «Слово». У Комитета действия найдется для тебя работа. Или хоть расскажи им о своих заботах. Я хочу отдохнуть.

— Комитет действия недостаточно активен для меня, — возразила Элоиза. — И я определенно не собираюсь делиться своими мыслями с этими ворюгами из союза. Хотя, — продолжала она, пристально глядя Гомеру в глаза, — ты вдохновил меня. — Она начала снимать рубашку и джинсы.

Гомер нарочито отвернулся, подставляя шею для поцелуя. Но его не последовало. Заинтересованный тихим шуршанием, он обернулся и обнаружил, что Элоиза уже в ботинках, серых штанах и черном свитере с длинными рукавами и низким вырезом. Она застегивала на шее тяжелое ожерелье, отливавшее бледно-серым цветом.

— Эй, я никогда его не видел, — воскликнул Гомер. — Что это за серые орехи?

— Это не орехи, — мрачно заметила Элоиза. — Это маленькие серебряные черепа. Это мое охотничье ожерелье.

— Это ужасно, кроха, — возразил Гомер. — На кого ты охотишься?

— На детей, — зловеще ответила Элоиза. — На двухсотфунтовых детей мужского пола, семьдесят фунтов туда-сюда. Я закончила с мужчинами. Ну, не обижайся, Гомер, — добавила она быстро. — Я не имела в виду тебя. — Элоиза подошла и остановилась у стола. — Гомер, — произнесла она мягко, — я должна сказать тебе кое-что. Хотелось бы, конечно, дать тебе отдохнуть, подлечиться и вернуться к тренировкам, но боюсь, что это будет невозможно. Гомер, у меня есть секретная, но верная информация, что Рокет Хауз держит за пазухой какую-то штуку, позволяющую писать без словомельниц. Я точно знаю, что именно в эту минуту Флэксмен и Каллингем перекупают лучших писателей у других издательств, чтобы сделать их авторами этих книг. Только писатели из Рокет Хауз полностью будут приняты. Ты что, хочешь остаться в стороне?

Гомер Хемингуэй взлетел со стола, как ракета с пусковой установки.

— Дай мне мою средиземноморскую ветровку, ту, что с фиолетовыми разводами, — быстро потребовал писатель, хмуря лоб э мысленном усилии. — И мои грязные полотняные туфли, и потрепанную капитанскую фуражку. Да побыстрее!

— Но, Гомер, — запротестовала Элоиза, ошалевшая от успеха своей стратегии. — Как же твой обожженный зад?

— В моей медицинской комнате, — проинформировал ее запасливый писатель, — есть прозрачный, пропускающий воздух и подогнанный по форме пластиковый ягодичный щит, сделанный как раз для таких случаев.

— Ну-с, Зейн Горт, — добродушно проворковал Флэксмен, — Гаспар говорит, что на этом побоище словомельниц ты вел себя как настоящий герой.

Атмосфера в конторе заметно разрядилась, когда мисс Блашес вышла, чтобы привести себя в порядок в женской туалетной. Выходя, она не преминула упрекнуть издателей в скаредности: те не хотели держать отдельную туалетную для роботесс.

Маленький брюнет состроил грустную мину.

— Тебе, вероятно, было тяжело смотреть, как линчевали твоих собратьев, я имею в виду машины.

— Честно говоря, нет, мистер Флэксмен, — без колебаний ответил робот. — Дело в том, что я никогда не любил словомельницы или другие думающие машины, у которых есть мозг, но нет тела. У них нет сознания, их творчество слепо. Они нанизывают символы, как бусы, и прядут слова, как пряжу. Они ужасны, и я их боюсь. Вы называете их моими собратьями, но для меня они не роботы.

— Странно, если рассудить, что и вы, и словомельницы в равной степени являетесь писателями.

— Вовсе не странно, мистер Флэксмен. Это правда, я писатель. Но я — волк-одиночка, самостоятельный писатель, как человеческие писатели древних времен, до эры издателей, о которой упоминал мистер Каллингем. Я — самопрограммирующийся, как и все свободные роботы, и поскольку я никогда не писал ничего, кроме книг о роботах и для роботов, мне никогда не приходилось подчиняться редакторам-людям, хотя при определенных обстоятельствах я был бы этому рад. — Он дружелюбно подмигнул в сторону Каллингема, а затем задумчиво посмотрел вокруг своим единственным черным глазом. — Например, при таких обстоятельствах, как сейчас, когда все словомельницы разрушены, способности ваших писателей весьма сомнительны и мы, писатели-роботы, остались единственными опытными беллетристами в Солнечной системе.

— Ах да, словомельницы разрушены! — сказал Флэксмен, широко ухмыльнувшись Каллингему и потирая руки.

— Я был бы готов выслушать указания мистера Каллингема относительно человеческих эмоций, — быстро продолжил робот. — И увидеть его имя на обложке рядом с моим, набранное тем же шрифтом. «Зейн Горт и Дж. К. Каллингем» — звучит красиво. И наши фото на последней странице обложки. Вы определенно примете писателей-роботов, если их соавторами станут люди, хотя бы на первом этапе. И в любом случае мы, роботы, гораздо ближе к вам, чем эти бездушные словомельницы.