Фриц Лейбер - Избранное. Том 2 - Серебряные яйцеглавы; Ночь волка; Рассказы

— А вы не предполагаете, — спросил Папаша, — что антигравитация каким-то образом породила электрическое сияние на крыше разрушенного завода? Я тогда от страха чуть в штаны не наложил.

И на этот вопрос не последовало ответа.

Теперь по логике вещей подошло время спросить у Папаши, что он знал о разрушенном заводе и кто, если не он, мог издать тот вопль, но я чувствовал, что он по-прежнему не скажет, и уж поскольку у нас создалась дружеская атмосфера, не стоило ее нарушать.

Какое-то время мы строили догадки, откуда взялся самолет. Папаша стоял за Аламос, я — за Атла-Хай, а Алиса допустила, что он может быть из обоих этих мест — почему бы Аламосу и Атла-Хаю не иметь между собой соглашения о воздушном сообщении. Мы нашли это вполне вероятным, тем более, что фиолетовая отметка Атла-Хая и голубая Аламоса были на экране гораздо ярче остальных.

— Я надеюсь, что какой-нибудь радар оберегает нас от столкновений, — сказал я.

Я предполагал это, потому что дважды мы слегка смещались с курса, видимо, для того, чтобы проскочить Аллеганские горы. Движущаяся зеленая звездочка заметно приближалась к фиолетовому пятну Атла-Хая. Я взглянул на оранжевый суп, который оставался единственной неизменной вещью, и, представив, как он обволакивает всю Землю (звезды над Ривьерой? Не смешите меня!), по-детски загадал желание, чтобы этот суп исчез навсегда.

Вдруг я услышал, как спрашиваю:

— Папаша, так это ты прикончил того парня, который нажал кнопки и заварил эту кашу?

— Не-а, — тут же ответил Папаша, будто и не прошло почти четырех часов с того момента, как он заводил об этом речь, — не-а, Рэй. Просто месяцев шесть тому назад я принял его в наше маленькое братство. Вот у меня за голенищем его нож, этот, с рукояткой в форме рога, правда, им он никого не убивал. Он признался мне, что много лет казнился мыслью о тех миллионах, которые погибли по его вине от взрывов и радиации. И вот теперь он обрел наконец покой, потому что присоединился к тем, кому принадлежит — к убийцам, и мог попытаться хоть что-то исправить. Несколько парней не желали его принимать. Они утверждали, что он не настоящий убийца, так как мог действовать посредством дистанционного управления, а количество жертв тут значения не имеет.

— Я бы была на их стороне, — сказала Алиса поджав губы.

— Да, — продолжал Папаша, — они действительно разгорячились. Этот парень тоже разгорячился, и пришел в возбуждение, и заявил, что тотчас же пойдет и убьет кого-нибудь голыми руками или хотя бы попытается (эдакий щуплый коротышка), если это необходимо, чтобы его приняли. Мы много спорили. Я обратил внимание собравшихся на то, что мы же засчитываем бывшим солдатам убийства, совершенные на службе, признаем отравления, мины-сюрпризы и тому подобное, что, в своем роде, тоже является убийством на расстоянии. Короче, мы его признали своим. Он делает большую работу. Нам повезло, что мы его заполучили.

— Ты думаешь, он действительно тот парень, кто нажимал на кнопки? — спросил я Папашу.

— Откуда мне знать? — ответил старик. — Он так утверждает.

Я собирался что-то сказать о людях, которые делают ложные признания, лишь бы добыть легкую славу, их и сравнить нельзя с парнями, по-настоящему виновными, — те позволяют, скорее, в куски себя изрубить, но язык не развяжут. Однако в этот момент в кабине зазвучал голос четвертого человека. Казалось, он исходил из фиолетового пятна на экране Северной Америки. Так оно и было — голос в любом случае шел от экрана, и мой ум мгновенно связал его с фиолетом Атла-Хая. Ну и испугал же он нас, скажу вам прямо. Алиса сжала мое колено своими щипцами (она их снова надела) сильнее, чем она, полагаю, хотела, но я даже не пикнул — таким был отмороженным.

Голос говорил на непонятном языке и звучал, как монотонная мелодия.

— Похоже на китайский, — прошептал Папаша.

— Это и есть китайский. Мандаринское наречие, — мгновенно ответил экран на чистейшем английском, так, во всяком случае, я бы его определил. Прямо бостонский диалект.

— Кто вы? Где Грэйл? Выходи на связь, Грэйл!

Я прекрасно понимал, кто такой Грэйл, вернее, кто был им когда-то. Я посмотрел на Папашу и Алису.

Папаша ухмыльнулся — на этот раз вяловато, как мне подумалось, — и взглянул на меня, как бы говоря: «Займешься этим сам?»

Я прочистил горло. Затем сказал в экран:

— Мы вместо Грэйла.

— О, — экран замешкался, совсем чуть-чуть. Затем отозвался: — Кто-либо из вас говорит на мандаринском наречии?