Андре Лори - Изгнанники Земли

— Лейтенант Броун отправится под арест на пятнадцать суток за самовольный захват этих господ и неточные показания в своем рапорте!

Между тем Гертруда, обхватив обеими руками шею отца и повиснув на нем, была не в силах отвечать ему на слова. Все волнения, страхи, ужасы, скорбь и грусть прошедшего месяца разом нахлынули на нее и положительно надломили ее силы. Сознавая себя теперь вне всякой опасности, сознавая, что она нашла наконец надежное убежище в объятиях отца, она вдруг почувствовала, что та сила и бодрость, которые все время поддерживали ее во все трудные минуты последнего месяца, разом оставили ее. И, как малый ребенок, спрятав свое милое личико на плече у отца, она тихо плакала, как робкое огорченное дитя, как маленькая девочка.

Не объясняя себе этого волнения и слез иначе, как отголоском тех опасностей, которым, вероятно, только что должна была подвергаться она, как и он сам, господин Керсэн постарался успокоить дочь.

— Ну, полно, полно дитя мое, не плачь, девочка моя маленькая! — говорил он, лаская ее. — Теперь мы вместе и навсегда, дорогая моя!

— Ах, да, да, дорогой папа, я никогда, никогда более не расстанусь с вами, — шептала она, прижимаясь к его груди. — Никогда!.. Никогда!..

— Да, никогда, дорогое дитя мое! — повторил и он за ней голосом, полным нежности и ласки, — я слишком много выстрадал за это время нашей разлуки с тобой! Однако довольно об этом, расскажи-ка ты мне лучше, как вы попали сюда, твой дядя и ты.

— Вам будет удобнее беседовать здесь, в этой маленькой гостиной, — любезно предложил майор Вартон, приотворяя дверь и вводя отца с дочерью в маленькую смежную комнатку, которая служила ему кабинетом.

Прочие остались вместе с хозяином, ставшим теперь любезным и приветливым, в общей большой зале, из которой уже давно успели уйти солдаты пикета. Всецело охваченный радостью свидания с дочерью, господин Керсэн даже и не заметил присутствия здесь Норбера Моони и сэра Буцефала, которые из чувства скромности и деликатности, нарочно держались немного поодаль.

Оставшись наедине с отцом, Гертруда Керсэн наконец преодолела свое волнение. Она глубоко вздохнула и, положив обе руки на плечи отцу, сказала:

— Ах, дорогой мой папа, если бы вы только могли знать, какие странные и невероятные приключения мне пришлось пережить за это время!.. Но, право, я боюсь, что вы не поверили бы мне сразу, так как я сама минутами начинаю сомневаться в том, было ли это все на самом деле или только в бреду и во сне. Между тем это сущая правда и действительность!.. И дядя мой, и сэр Буцефал и господин Моони, и Фатима, и Виржиль, и Тиррель Смис, — все они могут засвидетельствовать вам, что я не брежу, и что мы действительно провели двадцать девять дней на Луне!

— На Луне! — воскликнул господин Керсэн не без ужаса, и первая мелькнувшая у него мысль была та, что его Гертруда лишилась рассудка. — Ну, что ты говоришь мне, дорогое дитя, на Луне! Да как могу я этому поверить?..

— Ну, конечно, вам этому трудно поверить, дорогой папа, — продолжала Гертруда, — а между тем это действительно так! Клянусь вам, что я не лишилась рассудка, как вы, быть может, думаете… Ведь вам известны были планы господина Моони, не так ли?.. Ну, эти мечты и планы его осуществились, вот и все! И вот, почти все это время разлуки мы провели на Луне…

— Нет сомнения!.. — с ужасом и скорбью прошептал господин Керсэн. — Мученья и горе разлуки помутили рассудок моей бедной девочки!.. Она положительно бредит, бредит той обстановкой, в которой она жила это время!

— Дитя мое, — проговорил, стараясь скрыть от нее слезы, напрашивавшиеся у него на глаза при этом печальном открытии, — ты, кажется, сказала мне, что господин Моони и сэр Буцефал Когхилль здесь, с тобою и с твоим дядей?

— Да, папа, они все время не расставались с нами, вместе с ними я и совершила это невероятное путешествие! Мы спустились на землю только вчера ночью!

Господин Керсэн не мог вынести долее этого странного мучительного состояния, кинулся к дверям и, распахнув их настежь, с блуждающими глазами, мертвенно-бледным лицом, не своим голосом позвал:

— Господин Моони! Вы здесь?

— Да, господин консул! — ответил молодой астроном, поспешно подходя к господину Керсэну. Он также был очень бледен и взволнован.

— Простите ли мне когда-нибудь, господин консул? — начал он, горячо пожимая протянутую ему руку.

— Простить что?.. Что я должен вам простить, дорогой мой Моони? — спросил несчастный отец.