Александр Ильин - Нобелевская лекция

Одним из моих фундаментальных открытий, я считаю, является установление того факта, что хлеб обладал собственным, свойственным ему одному, хлебным полем — особым видом слабого биополя, неучтенного ни одной из существующих теорий поля. Вез выяснения этого важнейшего свойства хлеба успешное завершение исследований было бы просто немыслимо.

В течение ряда лет я занимался сбором и размножением семян хлебных злаков. В конце концов, ими были заняты значительные участки. Интересно заметить, что пока моя работа проходила по теме исторического моделирования — создания существовавших некогда искусственных фитоценозов, она считалась перспективной и оригинальной. Когда же выяснилось, каким образом я собираюсь увязать ее результаты с настоящим, меня стали обвинять в призывах вернуться если не в пещеры, то в коммунальные квартиры наверняка!..»

Реджинальд Николаевич, смакуя, вспоминал все казусы, связанные с проектом «Хлеб».

«Удача пришла случайно, когда я уже потерял всякую надежду отыскать дрожжи и хотел переключиться на поиски закваски. Но эта случайность оказалась вполне закономерной: дало себя знать длительное изучение старинных текстов. В одном из них дрожжи назывались аскомицетами, то есть сумчатыми грибами. Проштудировав соответствующие источники, я отправился в Австралию на родину всех сумчатых, существовавших некогда в природе.

Наша цивилизация имеет интересную особенность: раз коснувшись самых отдаленных уголков планеты и, удовлетворив тем самым свое честолюбие, она надолго о них забывает. К счастью, на Земле еще имеются такие места. В одном из отдаленных селений Западной Австралии я выменял на сувениры необходимое количество дрожжей. Правда, хлеба там не производили. То ли его вообще никогда не знали, то ли успели забыть. Дрожжи использовались исключительно для изготовления оригинального местного напитка. Как выяснилось позднее, именно из‑за таких местных напитков и была в свое время подписана международная Конвенция о нераспространении и сокращении производства дрожжей, в результате чего Австралия вынуждена была прекратить их экспорт.

С моей стороны, было бы обидным упущением не упомянуть здесь…»

За окнами уже стемнело, когда Реджинальд Николаевич закончил текст лекции. Он устало потянулся, перебрался в свое любимое кресло и блаженно вытянул ноги. Камин с готовностью метнулся к нему, разве что не мурлыча, как довольный кот.

«Ну вот и отдохнуть можно», — решил Новиков. Он пропустил рюмочку австралийского напитка и закрыл глаза. Теперь никакая сила не могла заставить его двинуться с места.

Дверь скрипнула подчеркнуто громко. Вошла жена.

— Реджик, дорогой, с линией доставки что‑то случилось. Скоро гости прийдут, а у вчерашнего каравая напряженность поля совсем ослабла. Будь добр, сходи, пожалуйста, в хлебочную. Неудобно же принимать гостей с совершенно разрядившимся хлебом…

Реджинальд Николаевич тихо простонал и пошел одеваться.

1981–1982