Эльфрида Елинек: В стороне (Нобелевская лекция)

Не есть ли писательство — пластичность, свойство льнуть к реальности? Ведь хочется прильнуть, очень, но что при этом происходит со мной? Что происходит с теми, кто реальности реально не знает? Она ведь, так сказать, встрепанная, реальность. Никаким гребнем не причешешь. Писатель чешет голову, в отчаянии устраивает себе прическу, которая потом становится его ночным кошмаром. Потому что внешность испорчена. Прическу, этакое замечательное сооружение на обители наших сновидений можно, конечно, убрать, но невозможно укротить. Пожалуй, волосы перестанут стоять торчком и будут свисать со лба, застить глаза, но окончательно победить их не удастся. Или волосы будут вставать дыбом при виде ужаса, который происходит непрерывно. Привести их в порядок не удастся. Ни за что. Сколько ни вонзай гребешок с обломанными зубьями — ни за что. А внешность будет испорчена еще больше.

Тексты, в которых рассказывается о событиях, ускользают из пальцев, словно время; не только время, затраченное на их написание, вычеркнуто из жизни. Вычеркнув какое-то время из своей жизни, никто ничего не теряет. Никто — живой человек, убитое время, и тем более — мертвец. Пока писатель что-то писал, время ушло — вошло в произведения других писателей. Время — это время, поэтому ему все дано одновременно: входить в твою работу и в тот же миг — в работы других авторов, запутываться в растрепанных прическах других людей, точно свежий, хоть и резкий ветер, внезапно поднявшийся в реальности. А если уж что поднялось, уляжется не скоро. Яростный ветер времени все подхватывает, все сметает. Все уносит прочь, неважно куда, но только не обратно в реальность, ту самую реальность, которую нам надлежит отображать. Куда угодно, только не назад в действительность. Действительность как раз и заставляет шевелиться волосы на голове, она как раз и задирает юбки, срывает платье и уносит прочь, туда, где нас нет. Как же писателю разобраться в реальности, если реальность налетает на него, захватывает и срывает с места, увлекая прочь, в сторону? Со стороны виднее (это — с одной стороны), но писатель не может оставаться на путях реальности (с другой стороны). Ему на них нет места. Его место всегда в стороне. Только то, что он высказывает, глядя со стороны, кем-то может восприниматься, причем лишь потому, что высказанное двусмысленно. А значит, подходят двое, подходящие, правильные, они предостерегают от чего-то неподходящего, неправильного, эти двое исправляют, но исправляют в двух разных направлениях, пытаются добраться до непрочной основы, которая давно уже выломана, как зубья твоего гребешка. Или — или. Истина — или ложь. Рано или поздно делаешь выбор, так как почва, основа, на которой возводится здание, прочностью не отличается. Как же строить на непрочной почве? На пустоте? Но все непрочное и недостаточное, что попадает в поле зрения писателя, все же является достаточным для чего-то, на что писатели могут и не реагировать. Могут не реагировать и не реагируют. Не уничтожают этого. Просто смотрят, не различая ясно. Но из-за неясности "что-то" не становится чем попало. Взгляд метко поражает цель. Пораженная, уже падая наземь, она нечто сообщает, хотя на нее уже не смотрят, хотя она даже не представлена внимательному взгляду общественности; пораженная, павшая цель никогда не сообщает, что могла быть какой-то иной, прежде чем пала жертвой данного писательского взгляда. Она говорит как раз о том, чему лучше было бы навсегда остаться невысказанным, (потому что можно было сказать лучше?), остаться неясным и необоснованным. В этой зыбкой почве уже многие увязли по пояс. Подвижные пески, которые никого ни к чему не подвигнут. Необоснованность, не лишенная оснований. Любое, что никому не любо.

Позиция в стороне служит жизни, которой нет там, где находишься ты; в противном случае все мы никогда не попадали бы в гущу, самую гущу человеческой жизни. Позиция в стороне служит наблюдению жизни, которая идет в другом месте. Там, где нет тебя. Зачем бранить кого-то за то, что он не возвращается на путь странствий, жизни, странствий по жизни, если жизнь его вынесла — не в том смысле, что он других людей способен "выносить", и не в смысле "вынесла куда-то дальше", а просто случайно вынесла откуда-то, словно пыль на башмаках, с которой домохозяйки ведут беспощадную борьбу, хотя и менее беспощадную, чем борьба уроженцев страны с пришлыми, инородцами. Что же это за пыль? Радиоактивная? Или просто активная, сама по себе? Я задаюсь этим вопросом лишь потому, что она оставляет такой странный светящийся след на дороге.