Альфред Ван Вогт - Зверь

Осознав подобную альтернативу, он внутренне напрягся. Но тот факт, что Мистра сама находилась в опасности, обесценивал ее предложение Поэтому он довольно уныло пробубнил:

— Сомневаюсь, что вам одной по силам открыть мне допуск в Большой Дом.

— А я считаю, что это реально, — отозвалась Мистра, но не глядя на него. — Дорогой мой, столь долгая жизнь не обходится без черных периодов. Порой задаешься вопросом: что все это значит? Куда ведет? Я когда-то играла с ребятишками. Девяносто лет спустя никого из них уже не было в живых, а меня время совсем не затронуло. Это трудно вынести, смею вас заверить. Некоторые из нас встали на позиции цинизма и бесчувственности, отгородившись этим, как щитом, от жестокости циклов обычной жизни. Какое-то время и я придерживалась этих взглядов. Жила только настоящим моментом. У меня было бесчисленное количество любовников, которых я бросала, как только они начинали стариться. И наоборот, была такая эпоха, когда я жила, словно монашка. Потом наступила реакция на это состояние. Понемногу я выработала более здоровую философию жизни — долгой жизни. Любопытно, что она опирается на простые истины, на понятия добра и разумности, на признание необходимости достижения тонкого равновесия между душой и телом и на другие принципы, которые кажутся более банальными, чем являются таковыми на самом деле. Но я пришла к мысли, что у женщины есть одна потребность, важнее которой для нее ничего нет, но именно ее-то я так и не позволила себе удовлетворить. Угадайте, какая?

Стивенс взглянул на нее, тронутый необычными для голоса Мистры теплотой и серьезностью. Внезапно он понял, что она хотела сказать.

— У вас никогда не было детей, верно?

— Это закон группы: никакого потомства. Когда-то, очень давно, кое у кого оно все же появилось Детей пристраивали куда-нибудь подальше И я считала, что так оно и должно быть. А сейчас — нет. Вот уже десять лет как я ищу мужчину, который мог бы стать отцом моих детей Эллисон, неужели вы еще не догадались, что мой выбор сделан, что мне хотелось бы, чтобы это были вы?

Произнося эти слова, она мягко накрыла своими пальчиками его кисть. Его словно пронзило током. Он схватил ее руку, сжал и чувственно поцеловал.

— Но почему я? — глухо выдавил он.

— Знаю, что я несколько излишне холодна, немного “синий чулок”, Эллисон, но у меня нет больше времени, чтобы объяснить вам все, что я чувствую, и надо что-то предпринять, чтобы спасти Землю. Искренне верю, что испытываю к вам свою первую настоящую любовь, такую, какую не встречала еще никогда в своей долгой жизни.

Ее голос звучал заманчиво и сладко. Он привлек Мистру к себе, не убежденный, однако, до конца в ее искренности. Но она с такой страстью прижалась к нему, что все его сомнения мигом улетучились.

— Мистра, — прошептал он, — вы божественно прекрасны.

— И не забудьте, что это гарантировано навечно…

Это-то он и упустил. Но отогнал эту мысль прочь.

— Вы говорили, — упрямо настаивал он, — что хотели бы подарить этому миру новую человеческую жизнь. А подумали ли вы о тех тысячах жизней, которые отнимете, осуществив нападение на Лориллию?

Она отстранилась.

— Разве я не показывала вам обращение, которое прозвучит в эфире перед атакой?

— Но вы же прекрасно знаете, что от него не будет никакого проку.

Она склонилась к нему.

— Эллисон, удар должен быть нанесен, невзирая ни на какие потенциальные жертвы. И вы должны мне помочь… Вы не можете упустить такой шанс: войти в Дом, обретя нашу любовь.

Казалось, он заколебался на какое-то мгновение, но затем мотнул головой:

— Весьма сожалею, дорогая… Я бы ради вас отдал почти все, но…

И он бессильно развел руками.

— Но вам ничего не надо отдавать…

Стивенс ответил не сразу, однако решение уже принял. Если он сделает этот шаг, то эмоционально потеряет свободу. Он совершенно отчетливо понял, что эта женщина его полностью закрутит и подавит и что он не будет даже испытывать желания как-то высвободиться из-под ее влияния. Надо было решаться сейчас — идти вперед или отступить.

Он не осуждал ее. Она твердо верила в свою миссию. Но то была проблема, которая касалась и его непосредственно. На заводах, что она намеревалась подвергнуть бомбардировке, работали тысячи людей. И они останутся на своих местах, несмотря ни на какие ее предупреждения. Он, Стивенс, не мог помогать ей в этом деле, которое ставило под угрозу столько жизней. Он, запинаясь, изложил ей свои резоны. Адвокат чувствовал себя при этом в несколько глупом положении, как если бы ему вдруг в какой-то степени недостало мужского начала. Но он ничуть не сомневался в справедливости приводимых им доводов. Один мужчина плюс одна женщина не могли развязывать войну против целой нации.