Андрей Лях: Истинная история Дюны

В итоге сложилась политическая система, которая чуть позже, с заключением Конвенции, и стала Империей. Во главе — победители, с высшим органом правления, парламентом-ландсраатом, представительством Сорока Великих Домов, всемирная торговая палата СНОАМ и, наконец, выдвинутый самыми могущественными семьями император, обладатель первого приза Вселенной — Дюны, планеты спайса, символа и залога верховной власти. Это очень важно, и не поленюсь повторить еще раз — никогда, за все время существования Империи, Дюна не выходила из-под императорского контроля. Император олицетворял высшую военную власть и право назначать себе преемника в силу более или менее устоявшейся династической традиции.

Что же касается компьютеров и прочей «думающей» техники, то ее предали анафеме и официально запретили, изрыгнув море напыщенной риторики: «Не заменяйте человека машиной!»

Разумеется, все это была чистейшая спекуляция. Электроника и кибернетика ушли в подполье и чувствовали себя там вполне комфортно и вольготно — достаточно вспомнить, в блеске каких открытий и свершений они оттуда вышли. Впрочем, никто ничего и не скрывал: все системы жизнеобеспечения, вся силовая механика, все эти защитные поля — всем этим по-прежнему управляли компьютеры, и даже те антигравитационные поплавки, что поддерживали на весу необъятную задницу барона Харконнена, контролировал микропроцессор.

Итак, во времена Шаддама IV, императора из могущественного Дома Коррино, жил да был в далеком уголке Вселенной некий Дом Атридесов. Правда, с точки зрения Великих Домов, Дом Атридесов — это, строго говоря, вообще не Дом, а просто хотя и старинный, но захиревший род, представленный в начале семидесятых годов одним-единственным человеком — герцогом Лето Атридесом. Типичный провинциал с захолустного Каладана — ничем не примечательной планеты островов, разбросанных в океане, обиталища рыбаков и мореходов, — он ни у кого не вызвал бы интереса, если бы не существенная деталь: по материнской линии герцог Лето был правнуком родного брата Шаддама II, то есть доводился прямым родственником правящему монарху. А поскольку войны и вечная склока из-за власти изрядно прошлись по императорской семье и всему Дому Коррино, то это родство делало Атридеса первым принцем крови при дворе и, следовательно, желанным женихом даже для самых знатных невест.

Амплуа первого жениха Империи он сохранял за собой всю жизнь, до последнего дня, и, похоже, считал эту роль своим главным делом. Согласно данным Пандера Оулсона, этого Плутарха тех времен, герцог Лето (что подтверждают документы из Каладанского архива), особенно не таясь, убавил себе возраст, собственной властью скостив десять лет и сделавшись из сорокалетнего вновь тридцатилетним. Первым, но далеко не последним персонажем дюнной саги, он прошел по ее страницам, будучи гораздо моложе своих реальных лет.

Тщательно оберегавший свободу и молодость для грядущего блистательного союза, герцог Атридес слыл, по всем свидетельствам, человеком замкнутым и жестким. Собственную жизнь и жизнь своих близких он загнал в некое подобие военного устава, расписав весь домашний распорядок почти по минутам, и требовал неукоснительного выполнения. Пунктуальность его доходила до жестокости, и всякая вольность — опоздание к обеду или не в соответствии с этикетом поданный сервиз — сурово каралась. По воспоминаниям современников, подобных строгостей они не встречали и при императорском дворе. Но Лето Атридес, видимо, поставил задачей показать всему миру, что он-то как раз и есть настоящий, подлинный Коррино.

Именно такую цель он преследовал и в своей административной деятельности. Императорские указы, постановления и просто рекомендации каладанский Угрюм-Бурчеев вводил с фанатичным рвением, прибегая к суду и взысканиям. Пожалуй, как раз бесчисленными тяжбами с таможенными комитетами и рыбацкими гильдиями и запомнилась эпоха его правления, да еще, наверное, беспрецедентными мерами безопасности, сопровождавшими владыку везде, где бы он ни появился, — герцог постоянно опасался покушения на свою жизнь.

Детских или юношеских фотографий герцога Атридеса практически не сохранилось. По слухам, вступив в зрелые годы, Лето сам уничтожил все альбомы, зато имеется довольно много его парадных портретов. Судя по всему, герцог желал оставить о себе память как о мудром авторитетном вожде, который стал таковым сразу из пеленок, счастливо миновав стадии неразумного младенчества и беззаботной юности.