Андрей Лях - Истинная история Дюны

Стилгар — это прозвище, неясное как по происхождению, так и по смыслу. Его настоящее имя (увы, с поправкой на безумства имперской паспортизации) — Хафизулла Абу Резуни, и был он эмиром Хайдарабада, то есть хозяином большей части северо-западных земель, правителем одного из крупнейших городов Арракиса и официальным лидером одиннадцати влиятельных фрименских родов.

Фактически он был главой целого государства, с учетом того, что государств в нашем понимании этого слова на Дюне вообще не существовало. Однако рассказать правду о Стилгаре значило бы открыть такие страницы истории, которые нипочем не удалось бы потом вклеить в романтическую историю чудо-императора Муад’Диба. Одно звено лжи тянет за собой другое и так образуется целая кольчуга, скрывающая правду, и чтобы эта кольчуга точно сошлась на главном герое, истину пришлось подвергнуть изрядной хирургии. Таким образом с карты официальной Дюны вдруг исчез город Хайдарабад, а Стилгар неожиданно превратился в таинственного скитальца, бесстрашного фрименского атамана, свившего свое разбойничье гнездо в сьетче Табр и в непонятном ореоле власти кочующего по пескам. Да, Абу Резуни действительно скитался по пустыне, да, он бывал в съетче Табр и действительно воевал с Харконненами — все было и так, и совсем не так.

Владения Стилгара приходились на самое верхнее, северное кольцо годовой миграции Шай-Хулуда — создателя спайса. Здесь, у горного обрыва Северного Рифта, тысячи песчаных червей поворачивают сначала на запад, потом на юг и начинают дальний путь через весь Рифт, через Нефуд и Хаммаду к Вулканической зоне, чтобы на жарком краю света, где сквозь черный песок бьют струи кипятка и сернистого пара, дать жизнь потомству. Одиннадцать хайдарабадских (по официальной версии — табровских) кланов делили доставшуюся им от предков насыщенную наркотиком землю чрезвычайно сложно и хитроумно — по какой-то непонятной традиции пустынные старатели пренебрегали картой и пользовались передаваемой из поколения в поколение устной легендой, где каждый камень-ориентир, помнящий еще дедов-прадедов, имел собственное название. Даже знатокам этих договоров-заклинаний было порой непросто в них разобраться, если же территориальные претензии и пограничные неурядицы приобретали особенно злонамеренный характер, то межобщинные судилища могли растягиваться на годы. Прибавьте сюда фрименскую удаль, непокорный нрав и презрение к смерти, и станет понятно, что ситуация то там, то здесь постоянно тлела у опасного рубежа, так что Стилгар, выполняя обязанности эмира, постоянно мотался по пустыне, выслушивал, вникал, судил, рядил, защищал правого, наказывал виноватого, давал советы. Как последний довод в уговорах, его сопровождала личная гвардия, именуемая, в дословном переводе, «межевой стражей». В сущности, Абу Резуни выступал в традиционной роли древнего князя, который со своей дружиной одной рукой наводит порядок, другой — собирает дань с соплеменников.

Без сомнений, важнейшей задачей эмира являлась организация защиты от преследований имперской, то есть харконненской, администрации. Но и здесь все было не так просто.

Как один из крупнейших руководителей фрименского вооруженного сопротивления, а также главарь архипреступного контрабандного бизнеса, Стилгар, разумеется, считался у администрации врагом номер один и являлся основной мишенью харконненских спецслужб. Покушения на него исчислялись десятками — Абу Резуни взрывали, травили, обстреливали, подставляли под всевозможные катастрофы, снова взрывали — но, видимо, эмир был угоден небу, поскольку ни разу дело не заходило дальше синяков и ссадин. Но с годами эта смертоубийственная активность таинственным образом сошла на нет. Административные головы в Арракине крепко призадумались. Для начала Стилгар понравился им тем, что показал себя противником спайсового терроризма — он не терпел в своих владениях ни доморощенных, ни заезжих шахидских бомбистов, а также их баз, и столица Дюны, этот шумный, разноязыкий, не ведающий контроля проходной двор, впервые за долгие годы вздохнул свободнее. Не менее жестко и решительно Стилгар освободил спайсовые поля Магриба от «диких» контрабандистов и ввел твердые квоты на добычу, так что утечка меланжа наконец-то вошла хоть в какие-то, поддающиеся учету границы. При Стилгаре поутихла братоубийственная межродовая рознь, прежде щедро заливавшая кровью камень и песок и грозившая военным хаосом всему пустынному миропорядку. Так год за годом постепенно выяснялось, что, несмотря на нелегальность положения, Абу Резуни правит мудро и осмотрительно, придерживаясь в политике золотой середины. Он поборник веры отцов, но не безумный фанатик, он патриот своего народа, но не оголтелый экстремист — эмир всегда умеет остудить чересчур горячие головы и не допустить карательных акций со стороны федеральных властей, он знает цену спайсу, но хорошо понимает, когда надо умерить свои и чужие аппетиты. Словом, он разумный и предсказуемый правитель, с которым вполне можно договариваться на почве взаимных компромиссов.